уходишь и возвращаешься под утро. Почему? Может, Зимин был прав и мне стоит заняться собой? Сессия, практика у меня позади. Бросить всё и уехать дней на десять. Тебе трудно без мамы. Думаешь, мне легко? Я могу бросить тебя, а вот бабушку не смогу. Тебя бы связать и оставить в кровати на сутки, чтобы ты поняла какого ей. У неё, в отличие от тебя, с головой полный порядок. Она всё слышит и понимает, но не может двигаться и говорить – это невыносимо.

– Ты меня презираешь? – грустно спросила сестра.

– Я тебя не понимаю. Я всё время была няней, гувернанткой, прислугой, но не сестрой и подругой. Тебе шестнадцать лет, мне – двадцать, что нам мешает жить дружно? – вытирая слёзы, говорила Ирина. – Ты не задумывалась о том, зачем ты вдруг понадобилась Антону? Куда и кому могла попасть запись твоих шалостей? Ведь Зимин, останься он жив, не так глуп и у него на этот счёт был свой план. Мне страшно представить, что могло с нами случиться. Ты слышала его «пламенную речь»? – Ирина на пару минут замолчала. – Выходит, ты и маму заставила сделать выбор. Это из-за тебя мама уступила Зимину, и погибла от его рук. Ты предпочла своих друзей и не сказала мне правды о том, как и почему он попал в наш дом. Господи! Как же я от всего устала. Почему я не могу жить как мои сверстники? – она опять заплакала, уткнувшись лицом в колени, а Ася сидела рядом и молчала. Прошли минуты три, прежде чем Ирина успокоилась. – У меня будет к тебе предложение: если всё обойдётся – потерпи меня год, – говорила Ирина, вытирая слёзы. – Окончишь школу, тебе исполнится восемнадцать, ты сможешь переехать в квартиру бабушки, а мы останемся здесь. Будешь учиться – будешь получать пенсию. Решишь по-другому – будешь выкручиваться сама. Если бы не бабушкина пенсия, нам пришлось бы несладко, а ты к ней почти не заходишь. Тебе так трудно поздороваться с ней утром, пожелать спокойной ночи вечером? Она нас вырастила, а ты нос от неё воротишь. Просишь деньги у отца и тратишь на себя. Не хочу на тебя давить, но определись, наконец: взрослая ты или ребёнок и поступай соответственно. У меня есть друзья и подруги, но у меня нет возможности с ними встречаться. И против твоих компаний я ничего не имею, но тебе никогда не стать на одну ступеньку с золотыми мальчиками и девочками, хоть ты трижды перекрашивай свои волосы и делай очередную татуировку. Как ты этого не понимаешь? Я вот не пойму, почему ты и в учёбе подражаешь им? Через год им оплатят учёбу там, где они захотят учиться. А что будет с тобой? Надеешься на Громова? Глупая ты, Аська. Тебе исполнится восемнадцать лет и он, даже по суду, не обязан тебя содержать. Как до тебя, сестра, достучаться? Какие доводы нужны, чтобы ты услышала меня?

– Я не буду больше встречаться с Антоном.

– Да при чём здесь Антон? Дело не в Антоне, дело в тебе. Если двое нравятся друг другу – это нормально, а если один просто заполняет рядом с собой пустоту, а второй делает это от скуки – это плохо. Встречайся, влюбляйся, ошибайся – это твоя жизнь, но не позволяй собой пользоваться как вещью. Имея четвёрку по истории вместо тройки, ты изгой в компании? Большей глупости я не слышала. Получается, чем ты тупее и глупее, тем круче? Ладно. Поговорили. Как мне разговаривать с Антоном? Я ему звонила, и он обещал подъехать.

– Зачем он тебе понадобился? Пошли его ко всем чертям. Ир, ты только не бросай меня. Я без тебя не смогу и постараюсь быть хорошей. Прости.

– Не нужно стараться. Будь собой, но взрослей и включай мозги, – сказала Ирина, заметила подъехавшую машину Антона и поднялась с крыльца. Она знала, с какой целью приехал Антон после её звонка.

Разговор с Антоном длился минут десять. Правду он ей рассказал или нет, но она узнала подробности съёмки и шантажа.

– Я в тебе не просто разочарована, я готова тебя убить за твои подвиги. Ты знал, сколько лет Аське и это тебя не остановило. Мы были неплохими друзьями многие годы, а ты мне, таким образом, отомстил за мою несговорчивость? Это подло, Антон.

– Я не мстил тебе, Ира. Я сам попал в неприятную историю и делал то, что сказали от страха за свою шкуру. Я трус и совсем не думал в то время о тебе, – хмуро ответил он.

– Тоша, скажи честно: ты и меня считаешь вымогательницей? Звоню, требую деньги, угрожаю полицией – это шантаж.

– Богданова, я знаю, что виноват. Извини. Деньги я привёз. Если тебе станет от этого легче – проси ещё.

– Жилин, я больше тебе не позвоню и не побеспокою. Ты мой характер знаешь, как знаешь и моё финансовое положение. Не думаю, что ввела твою семью в большие расходы. В утешение могу сказать: Зимин мёртв. Пришёл воспитывать Настю. Я его толкнула, он головой стукнулся о соляную пирамиду. Есть свидетели, но нет уверенности в том, что я останусь на свободе, а не попаду за решётку. Шанс получить срок и какое-то время отсидеть в тюрьме реальный. Вот, как-то так, – не глядя на Антона, сказала Ирина. – Это оправдывает мой шантаж?

– Ты говоришь это мне серьёзно? Я могу помочь?

– Я не в том положении, Тёма, чтобы шутить. Помочь ты мне вряд ли сможешь, а я тебе помогла – записи больше нет, если, конечно, нет копии. Прощай, – ответила Ирина, покидая машину Антона и возвращаясь в дом.

– Чего он хотел? – спросила Настя.

– Это я от него хотела денег. Садись ужинать, а я потом займусь с бабушкой.

– Много взяла? А за что?

– Не язви, мне не до этого. Я не для себя старалась. Тебя к школе оденем, если сяду в тюрьму, какое-то время протянете. Не оценила я работу оператора. Хреновое он снял кино, вот и заплатил штраф, – как можно равнодушнее сказала Ирина.

– Ты о тюрьме лучше не вспоминай. Мне страшно становится от одной мысли. Тебе помочь с бабушкой?

– Посиди с нами пока я её буду кормить. Пусть думает, что у нас всё хорошо. Раньше ложись спать. День был тяжёлый.

В понедельник Ирину вызвали в отделение полиции, а в среду приехала Лена Зимина.

– Я обо всём знаю, успели доложить. Разговаривали душевно, но чувствовалось, что он и их изрядно «достал». Отца похоронили, дело закрыли – тебе не