— Игоооорка! — хором пищат близняшки и бросаются на меня, повиснув на руках.

— Вы чего на этом этаже болтаетесь? — строго спрашивает старший брат, но улыбка выдает его несерьезность. — Опять от Настасьи Егоровны сбежали?

— Мы не сбегали!

— Она просто нас не догнала!

Они хихикают и начинают пинать друг друга, а заодно и меня, стоящего посередине. Яр закатывает глаза, а я не могу сдержать широкую улыбку.

Мелкие шкоды напоминают мне оравы ребятни в трущобах. Вечно голодные, но всегда над чем-то смеются. Единственное приятное воспоминание о доме.

— Белатооооорские! — откуда-то сбоку звучит возмущенный женский вопль и пацанов как ветром сдувает.

— Ох и влетит им от воспитательницы, — хохочет Ярослав. — Пошли, как бы и нам не влетело. Настасье под горячую руку лучше не попадаться. Ей все равно насколько мы выросли.

Мы поспешно скрываемся в противоположной стороне. Мне приходится заскочить в свои комнаты, за браслетом. Широкий, почти до середины предплечья, из темной жесткой кожи, он украшен узором из неизвестных мне символов.

Но основную часть занимает изображение волчьей головы. Мне кажется, что волк шевельнулся, когда я беру в руки этот явно магический предмет. А может это игра света. Дергаться и пугаться всего необычного я почти перестал.

***

О многочисленности семейства брат не соврал. В столовой собралось полтора десятка человек, включая близняшек. Те уже тихие и насупившиеся. Красные уши объясняют смену их боевого настроя.

Во главе стола сидит могучий старик, явно прадед, как я вспоминаю из родословного листа. Крепкий, широкоплечий мужчина никак не выглядит на свои восемь десятков. Только что голова седая, да лицо покрыто морщинами. Ясный взгляд каре-желтых глаз прожигает насквозь.

Остальные, всех возрастов и полов, рассажены по старшинству. И большинство родни объединяет явное внешнее сходство. Только белой головы, как у меня, больше ни у кого нет.

Я стараюсь не сильно разглядывать присутствующих, быстро занимаю свободное место рядом с Ярославом. Зато вот остальные начинают разглядывать меня. Надеюсь, это из-за моей стильной прически. Прадед кашляет и все взоры обращаются к нему.

— Как все уже знают, Игорь три дня назад прошел посвящение в род, — голос главы семейства тоже не подкачал, никакого старческого дребезжания и шамкания. — Ритуал прошел не совсем обычно, но успешно.

Парень-ровесник, сидящий напротив, насмешливо хмыкает, глянув на мою голову. И тут же получает неодобрительный прищур прадеда:

— Я скажу один раз. И, хочется верить, у всех хватит ума запомнить. Любое обсуждение деталей или последствий ритуала - неприемлемо. Как вне семьи, так и внутри. Это касается каждого, — он обводит всех тяжелым взглядом и останавливается на мне: — И тебя в том числе.

Я поспешно киваю, с этим мощным дедком спорить совсем не хочется. Да и зачем? Мало того, что я ничего о том самом ритуале не помню, так и по словам жрицы, не все к его результату нормально относятся.

Прадед, добившись от всех послушных кивков, удовлетворенно склоняет голову и делает знак приступать к ужину. Стол ломится от разнообразных блюд и напитков.

Гурманом я никогда не был, мне бы быстро, сытно и желательно с мясом. А уж тем более сейчас, с вновь растущим молодым организмом. Поэтому я, увидев любимую пюрешечку, останавливаюсь на ней и сочном стейке.

По мере утоления аппетита и распития взрослой частью семьи кто вина, кто чего покрепче, все расслабляются. Звучат тихие разговоры, шутки и обмен местными новостями.

Меня, к счастью, никто не трогает. Только прадед периодически смотрит внимательно. Слишком внимательно, как по мне.

Я делаю морду кирпичом, вежливо улыбаюсь на шутки, подтверждаю положительное мнение о погоде, прошедшем сезоне и будущих военных сборах, что бы это ни значило. Чувствую я себя комфортно, не смотря на беспокоящее меня внимание главы семьи. Но мне надо улизнуть с этого праздника жизни.

Из разговоров за столом я узнаю, что верховную жрицу нашего храма зовут Антея. К ней то я и хочу попасть как можно скорее. По всем собранным отрывочным сведениям понятно, что именно жрица семейного храма учит тут весь молодняк.

Поэтому, как только старшие перемещаются из-за стола в кресла у камина, я брожу для вида по комнате и незаметно ухожу.

На улице уже темно, но летнее тепло не отпускает. Только свежесть недавно политых газонов чуть холодит. Громада храма, подсвеченного по периметру, высится с противоположной от канала стороны парка.

Я захожу внутрь через отдельный вход, охраняемый десятком хмурых мужиков. Не многовато ли охраны для одного входа? Поразмышлять об этом я не успеваю, сразу натолкнувшись на жрицу.

Антея оказывается немолодой женщиной с хищными чертами лица и острым носом, похожим на клюв. Но неприятное впечатление сглаживается, как только она тепло улыбается мне.

— Младший княжич, я рада видеть тебя в добром здравии, — глубокий, низкий голос ее звучит и правда заботливо. — Вернулась ли к тебе память?

— Нет. И мне нужна помощь, — я принимаю решение если не полностью довериться, то хоть по максимуму не врать жрице.

— Конечно, конечно. Похвально, что ты не хочешь терять время. Неизвестно, сколько продлится твое беспамятство. И когда закончится.

— И закончится ли, — поддакиваю я.

— Да, — женщина вздыхает. — Не хотелось бы прибегать к крайним мерам. Мы еле вытащили тебя в этот раз.

Ну добрый вечер, какие еще крайние меры? Эта новость мне совсем не нравится. То есть способ вернуть мне память есть? Но он, вероятно, еще более опасный, чем ритуал? Я неопределенно экаю и Антея успокаивающе трогает меня за руку.

— Не переживай, вряд ли до этого дойдет. Твоя матушка не даст снова рисковать тобой.

Я вспоминаю, что именно мать грозилась кому-то вырвать сердце. Может, конкретно этой жрице. Не так уж и успокаивает. Не похоже что тут матриархат. Да и прятаться за мамкиной юбкой не по мне.

Антея, не заходя в главный зал, отводит меня в закрытую часть храма, смахивающую на жилую. Длинный коридор и множество дверей - как монастырские кельи. Похоже, жрицы и прочие служители прямо тут и живут.

Но мы проходим мимо и заходим в просторное помещение библиотеки с бесчисленными рядами книжных полок. Мне указывают на один из столов со стульями, где я и устраиваюсь, оглядываясь.

Здесь прохладно, тихо и никого, кроме нас с жрицей. Десяток современных столов со стульями сильно контрастируют с темными каменными стенами, отполированным деревянным полом и высокими окнами-бойницами.

Я пытаюсь вглядеться в корешки ближайших фолиантов и не замечаю, как возвращается Антея. Вздрагиваю от глухо упавшей передо мной книгой.

Потертая кожаная обложка, неровный срез желтых страниц - явно старая ручная работа.