...Ушер вошел в жизнь при солнечном касании‚ когда неспешно розовело за лесом‚ – верный знак‚ что вырастет щедр, влюбчив, незлобив, легок на поступь‚ заливист и голосист: дзынь-зынь. Ушер – зеркальных дел мастер – выполнял работу со старанием: отбирал стекло без изъяна‚ резал до нужного размера под пение алмаза‚ раскатывал олово до неприметной тонкости‚ натирал ртутью; зеркала перенимали светлый взгляд мастера‚ ясный его облик‚ а потому приукрашивали всякого‚ кто к ним приближался‚ врачевали совесть‚ настраивали сердца‚ а к вожделению не склоняли.

Каждый находил утешение в его зеркалах‚ в озерной их чистоте‚ даже замшелые запечные старики; каждого манило шагнуть в их глубины, обосноваться в голубоватом покое, чтобы оттуда, из зеркального бытия, взглядывать на мир в благодушии и довольстве. А они стояли на полу‚ висели на стенах в ожидании покупателя‚ отражались одно в другом‚ как сон во сне‚ ручей в ручье‚ кружили голову своему создателю – кудряв‚ крепок‚ волосом рыжеват‚ будто немало Ушеров работало в мастерской зеркальщика. Птица залетала ненароком‚ металась во многих обликах‚ не находя выхода; к вечеру он и сам запутывался‚ не в силах отличить явное от мнимого‚ себя от изображения‚ – это значило‚ пора заканчивать работу и возвращаться домой.

– Не дышите на зеркала, – умолял заказчиков. – Не захватывайте руками! Они от этого слепнут...

В один из дней прискакали гайдуки‚ заломили руки‚ отвезли к паночке, жизнь проводящей в прелестях, потехах и танцеванье. Вышла к нему в постельных одеждах‚ коварна и обольстительна, и Ушер потупился‚ дабы не согрешить в помыслах от злого очарования.

– Видишь мои зеркала?

В углу лежали осколки – великой грудой. Может, она их била‚ недовольная видом своим‚ а может, лопались от гневного ее взора.

– Правда ли, что твои зеркала приукрашивают женщин‚ отчего хорошеют безмерно к приходу мужей?

Ушер кивнул головой.

– Правда ли‚ что это способствует деторождению?

Снова кивнул.

– Изготовь для меня зеркало вожделения‚ – повелела паночка‚ потакая желаниям. – Чтобы подвигало к шалостям Амура. Сделаешь – озолочу. Не сделаешь – сгоню всех со своей земли. И кладбище ваше разорю.

Ушер побежал к раввину:

– Беда‚ ребе!..

Старый раввин молился всю ночь‚ а наутро сказал:

– Сделай ей зеркало.

Далее – противоречиво. Далее – многие несообразности‚ из которых выберем самые достоверные. Рассказывают: паночке полюбилось ее отражение в зеркале, толпой пошли воздыхатели с их шалостями, и она оставила местечко в покое. Уверяют: паночка осердилась и приказала распахать кладбище‚ но когда гайдуки приблизились к могиле наставника‚ родившегося с кипой на голове‚ пали их волы‚ пали лошади‚ пали бездыханными они сами. Утверждают со слов очевидцев: зеркало отразило нутро паночки‚ скрытое от всех, ненасытную ее похотливость, отчего обернулась в козлоподобного демона‚ не отбрасывающего тени‚ и ускакала в пустыню...

Облако наползло без спешки со стороны кладбища‚ провисло до спелых подсолнухов‚ спрыснуло обильную морось на истомившиеся на припеке посевы. Подсолнухи опустили отяжелевшие головы и увидели человека на тропе‚ тощего‚ иссохшего‚ который лежал ничком‚ без движения. На нем был драный балахон из мешка‚ голову укрывала соломенная шляпа с объеденными полями‚ словно их сжевала коза‚ ноги в опорках запеклись кровавыми отметинами. Подсолнухи покачивали головами на ветру‚ как осуждали или печалились‚ но помочь несчастному не могли‚ и он пролежал до заката без надежды на снисхождение.

На него наткнулись по случаю‚ засуматошились‚ растормошили‚ омочили водой иссохшие губы. Поднял с усилием голову‚ задал непростой вопрос:

– Попраны ли надежды?

– Попраны‚ – ответили. – Но частично.

– Это мы отладим...

Его принесли в крайний дом‚ и Блюма‚ жена Ушера‚ выставила на стол миску крупяного супа‚ густо заправленного картофелем для основательного насыщения‚ – бедность диктует вкусы.

Зачерпывал понемногу. Пережевывал не спеша. Насытился‚ зарозовел‚ вновь задал вопрос:

– Чудеса случаются?

– Какие у нас чудеса...

– И это поправим.

Поднял глаза к потолку‚ прикрыл ладонью и запел. Нежданно переливчатым голосом‚ пробиваясь в высоты высот‚ жалуясь‚ тоскуя, восторгаясь и завораживая. Сбегались женщины с ребятишками. Сходились мужчины. Толпились в дверях‚ протискивались внутрь‚ заслоняли свет в окошках. Пришла даже старая Цирля‚ одолев с натугой переулок; даже ребе приоткрыл окно в доме‚ а младенцы выпустили изо рта материнскую грудь‚ зачарованные дивными звуками.

Голос устремлялся ввысь‚ как путь прокладывал‚ каждого тянул за собой во врата трепета‚ словно наступила суббота в неурочный день. Дом песней полнился. Радость восходила к небесам. Родник пробивался через завалы под сладкозвучное пение‚ гул живой воды – через запруды‚ затапливая печаль‚ орошая засушливые души‚ восторгом наполняя сердца‚ страстным желанием прильнуть к источнику‚ вознося на такие вершины‚ которых не помышляли достичь прежде. Пол отдалялся. Крыша раздвигалась. Солнце скакало шаловливым барашком‚ звезды опадали росной капелью‚ изумрудами украшая травы. А они переглядывались в изумлении‚ удостоившись минутного озарения: где горечь вчерашнего дня? – за горечь принимали жизненные необходимости‚ оказавшиеся незначительными.

Лица сияли. Чувства обновлялись. Дыхание становилось неслышным. Были ли слова у той песни? Каждому достались свои.

Замолчал‚ сказал тихо:

– Кому дано – отработай...

И все нехотя опустились на землю. Покрутили головами. Спросили несмело:

– Это чего было?

– Чудо‚ – ответил. – Обещанное. Плохо – это теперь плохо‚ а хорошему конца нет.

Усомнились. Переглянулись:

– Проясни.

И он прояснил:

– Жил скрытником. Жил затворником. Наказывал себя за желания. Бил по щекам за недостойные помыслы. Сокращал порции еды в уморении плоти. Пол не подметал, стены не белил. Спал на малом сундуке‚ свесив во сне ноги. Не слушал пение птиц и журчание ручейков, ибо радость ведет к легкомыслию. Пошел к ребе‚ спросил: "Что еще сделать‚ чтобы приблизить приход Освободителя?" Ребе ответил: "Купи кровать и пообедай..." Вы меня поняли?

Они не поняли.

– Злодейства за вами не оказывается, но этого мало. Мало Ему этого.

Опять не поняли.

– Прискучили Ему ваши стенания. Призвучили жалобы с воздыханиями. Предстаньте с веселием – это так просто!

– С утра и начнем...

И снова усомнились.

Подкормили его‚ подлечили раны на ногах; наутро собрался в путь‚ сказал Ушеру:

– Передай сыну своему... Жил на свете человек‚ который отправился на борьбу с силами нечистоты. Пением очищать вселенную.