подняться. Левая нога постепенно приходила в чувства, мышцы сильно покалывало от притока крови. Правая, что попала в ловушку, и после десяти шагов оставалась бесчувственной, но теперь Ноа могла шевелить ей. Идти было возможно, только опираясь на плечо Абеля.

По щекам Ноа текли слезы от усилий, которые она прикладывала для ходьбы, ничего вокруг себя она не разбирала, а Абель вдруг остановился.

– Погляди, – шепнул он.

В нескольких метрах впереди на фоне бледной луны висела в веревочной ловушке длинная кость.

– Надо взглянуть.

– Не надо, – сказала Ноа.

– Нет. Посиди, я схожу.

Он осторожно опустил Ноа на землю и пошел к ловушке. Через несколько минут он вернулся с восторженным блеском в глазах.

– Гляди.

В руке его была кость с перьями на кусочках присохшего мяса.

– Узнаешь такую?

Ноа взяла кость. Она была сухой и тяжелой. Кусочки мяса почернели и зачерствели, на некоторых остались еще перья. В свете фонарика цвет перьев сложно разобрать, но они были светлыми, или выцвели на солнце, ведь очевидно, что кость уже давно висела здесь.

– Наверное птицы ели тушу, оставили в ловушке только эту кость, а остальное упало на землю и там уже все съели хищники, – сказал Абель. – Что думаешь о кости?

– Не знаю, нужно больше света, – сказала Ноа.– Но это… видишь эти связки? Похоже на локтевую, или лучевую… Но размер человеческий…

– Она же не человеческая, тут перья.

– Да, да… но похожа…

– Ты понимаешь, что это значит? Птичья кость большого размера и свежая…

– Мы нашли Келенкен, – сказала Ноа, голова ее кружилась и кость двоилась в глазах.

– Ты нашла. Пойдём домой, завтра я осмотрю этот район, а ты будешь отдыхать, а потом мы уедем отсюда и напишем работу о Келенкенах… Ноа, мы вместе это сделали.

Он положил кость в рюкзак и приподнял Ноа на ноги.

– Тяжело идти? – спросил он.

– А что?

– Давай ка вот так, – и Абель перехватил Ноа на руки. – Лучше я тебя донесу. Держись за меня… Ноа?

– Что?

Он посмотрел ей в глаза:

– Больше не теряйся.

– Хорошо, – улыбнулась она.

Утром у ее ног стояли свежие цветы, а у изголовья кровати на тумбочке чашка травянистого чая и бутерброд с сливочным маслом и апельсиновым джемом. Но прежде Ноа осмотрела поврежденную ногу. Кожа стала нормального цвета, ногу слегка покалывало при движении и она все еще казалась тяжелой, а ступня была почти бесчувственной и ватной, вокруг щиколотки темная борозда синяков.

Ноа оделась, умылась и перенесла всю еду на кухонный столик. Дверь дома открылась и в коридоре напротив появился Абель.

– Проснулась? – спросил он, улыбаясь. – Как ты?

– Ничего, – горло слегка першило и Ноа говорила с хрипом.

Она попробовала пошевелить ступней и почувствовала, как медленно возвращается кровь, щиколотка сильно заболела.

– Я думаю, сегодня же мы вернемся в город, так что не переживай насчет боли. Вечером примешь обезболивающее… Только одна прогулка к тому месту. Ты ведь позволишь мне?.. Если нет, мы сейчас же поедем в больницу. Решим по твоему самочувствию.

– Чего это ты таким стал учтивым со мной? – спросила она, чувствуя, как в уголках глаз появляются слезы от боли в ноге.

– Ноа… – Абель подошел к ней, присел напротив на колено и совершенно неожиданно для нее обнял. – Ноа, – повторил он.

Она с трудом проглотила кусок бутерброда.

– Что?

Дыхание Абеля касалось ее уха, он нежно погладил ее спину.

– Я переживал вчера. Вернулся домой, а тебя нету… Я весь лес был готов перевернуть… Как мне повезло… ты понимаешь, если бы я тебя не нашел… Я только вчера понял, что ты для меня значишь…

– Что я значу?

– Все.

Абель посмотрел ей в глаза, поднялся на ноги и поцеловал в лоб.

– Когда становишься таким старым как я, знаешь уже своих настоящих друзей, а у меня их нет. Кроме тебя. Выздоравливай.

Абель погрузил на спину рюкзак и ушел.

Ноа допила чай и вышла на крыльцо дома. Силуэт Абеля виднелся далеко в зарослях леса.

– Что я значу, – повторила она. – Как глупо… уж Лорена бы знала, что говорить в такой ситуации.

Она вернулась домой, взяла в ладони кружку и заметила, как дрожат руки. Сердце стучало, странное чувство взволнованности.

– Глупости все, – сказала себе Ноа, отпив немножко чая.

День обещал быть медленным и ленивым. Ноа побродила по дому и нашла старую детскую энциклопедию. Там было про вымерших животных, было и про птиц Келенкен. Место обитания, север страны, выделено желтым маркером. На страницах вокруг детские рисунки.

– Наверное, одна из книжек дочери Рут… Интересно, куда Абель положил птичью кость? – разговаривала сама с собой Ноа. – Вчера она показалась мне странной, хоть на ней и были эти перья, но как-будто…

– Девочка… Ноа, ты дома? – послышалось снаружи.

За окном стояла Рут. Ноа поспешила впустить ее.

– Извини меня, милая, я была грубой, – с порога сообщила Рут и взгляд ее коснулся больной ноги Ноа. – Ого, а что с тобой такое?

– А… я упала, – придумала Ноа. – Поскользнулась тут, снаружи дома…

– Ой, ой, бедненькая, пойдем, я осмотрю твою ногу.

Они перешли на кухню, Ноа принесла еще один стул, Рут села напротив нее и положила больную ногу Ноа себе на колени.

– Бедненькая, – приговаривала Рут, осматривая ногу. – Но кости целы, кажется, ты сильно ударилась и передавила сухожилия.

– Сейчас уже не болит, – соврала Ноа.

– И хорошо.

Рут встала и сбегала в коридор, где сложила свой рюкзак. Обратно она вернулась с бутылкой, наполненной темным напитком, и мешочком орешков.

– Ты съела те печенья? – спросила Рут.

– Еще остались.

– Съешь обязательно. Они лечебные. А еще я приготовлю тебе напиток, что давала в день грозы, он заговорен против твоей хвори… А вот это вино из ягод лумы. Знаю-знаю, пить вредно, когда лечишься, но мы немножко выпьем, потому что мы поссорились. Так принято.

– Я не спорю, – улыбнулась Ноа.

Вино было терпким, теплым, сладким, как вишневое варенье, но со сливочным привкусом, как будто отстаивалось уже не первый год. День солнечный, но слегка прохладный и такое вино было весьма кстати.

Они отпили по половине кружки и Ноа почувствовала, каким алкогольным было это вино, более напоминавшее крепкую настойку.

– Прости меня, доченька, – начала Рут.

– Это вы меня простите, я задаю глупые вопросы, – перебила ее Ноа.

– Нет. Не глупые. Ведь твой муж… Ты знаешь эту беду, все женщины ее боятся… Ты ведь хотела знать про мою дочь… Ее звали так же, как тебя.

– Правда? – удивилась Ноа и тут же поняла, как глупо звучат ее слова.

– Да, – кивнула Рут. – Ее звали