Руки герцога стали поглаживать интимные места девушки, и ее снова бросило в жар. Она и не предполагала, что прикосновения к коленям, низу живота, выделявшимся на ее худом теле ребрам могут так сильно ее возбудить.

– Тебе надо больше кушать, – заявил Тренвит, явно недовольный ее худобой.

Имоджен кивнула с натянутой улыбкой. Не могла же она сказать герцогу, что пустой кошелек, долги отца и два голодных рта, которые ждали ее дома, не располагают к любовным утехам. Она бы с удовольствием ела больше, но ей, как бездомной кошке, доставались одни скудные объедки. Впрочем, какое дело было до этого герцогу? Имоджен не собиралась посвящать его в обстоятельства своей жизни. В данный момент она не испытывала голода. Более того, таяла от наслаждения в его объятиях.

Тренвит погладил ее по бедру выставленной вперед ноги, а потом его рука скользнула на ягодицу. На ней у Имоджен была слегка выпуклая отметина – большое родимое пятно. Наткнувшись на него, Тренвит усмехнулся.

– Тебе кто-нибудь говорил, что твое родимое пятно по форме напоминает наш остров? – спросил он и, наклонившись, припал к нему губами.

– Нет, – застенчиво призналась Имоджен.

Никто, кроме матери, не видел родимое пятно на ее ягодице, но она не стала говорить об этом Тренвиту.

– Сейчас я поцеловал Корнуолл, – сказал герцог, а затем его губы переместились к северу. – А это Эдинбург.

И он снова прижал теплые губы к ягодице Имоджен. По ее коже забегали мурашки. Герцог потерся носом о носик Имоджен, а потом чмокнул ее в губы.

– Иметь подобную карту на своем теле – очень патриотично, – с усмешкой заявил он. – Причем ты носишь ее на таком чудесном месте. Прими благодарность от имени королевы и всей страны.

Имоджен невольно улыбнулась.

И тут герцог убрал ее руки, которыми она все еще прикрывала свою наготу, и положил голову на ее обнаженную грудь. Девушка едва не ахнула, догадавшись, что Тренвит собирается остаться. Он решил спать с ней, провести всю ночь в одной постели! Вот это номер!

Тренвит с довольным видом сладко зевнул.

– Спасибо, – пробормотал он сонным голосом.

Рука герцога легла на ее грудь, и Имоджен заметила, что грудь уместилась в его ладони. Он вел себя с ней так, как ведет себя хозяин со своей собственностью, и это смущало девушку.

Впрочем, возможно, она неправильно оценивала его поведение.

– Ты представить себе не можешь, что ты сегодня сделала для меня, – устало продолжал Тренвит. – Ты превратила кошмар в… в нечто прекрасное.

Тронутая его словами, Имоджен положила ладонь на его руку. Интересно, слышал ли герцог биение ее сердца?

– Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, – промолвила она, – но я все же скажу: я сочувствую тебе, ты понес невосполнимую потерю.

Тренвит замер, и у Имоджен упало сердце.

– Вообще-то меня все поздравляют, – наконец ответил герцог. – Хотя действительно я потерял почти всех, кто что-то значил для меня в этой жизни. Тем не менее окружающие говорят, что мне повезло: я, третий ребенок в семье, наследую герцогский титул и все богатства Тренвитов.

Имоджен не знала, что и сказать на это. Она была согласна с герцогом в том, что его друзья неправильно оценивали ситуацию.

– Я любил брата, – мрачно продолжал Тренвит. – Он и Хеймиш Маккензи всегда были самыми близкими для меня людьми. А отец… он был добрым, прямым и удивительно сентиментальным человеком. Мне его будет не хватать.

В голосе герцога слышались горькие нотки, и у Имоджен заныло сердце.

– А какие отношения у тебя были с матерью?

– Мы с ней не были особенно близки, но я любил ее. И она, наверное, любила меня по-своему. Хотя дороже всех на свете для нее был Роберт, потому что я постоянно досаждал ей своими шалостями и проступками. Наследником рода был он, а я – так, запасной фигурой, как говорится. – Тренвит хмыкнул. – Если бы она была жива, ей бы не понравилось, что герцогский титул достался мне.

Он невесело засмеялся.

– Я уверена, что она гордилась бы тобой.

Имоджен понимала, что вряд ли это было бы так, но ей отчаянно хотелось подбодрить Тренвита. Он крепко обнял ее, и на сердце Имоджен стало тепло.

– Я никогда не хотел быть герцогом, – зевнув, посетовал Тренвит.

– В таком случае ты уникальный человек, вряд ли в мире найдется второй такой, – пошутила Имоджен.

Тренвит издал смешок.

Имоджен вспомнила тот день, когда потеряла отца. Он был добрым человеком, хотя порой забывал дорогу домой. Добрый нрав не помешал ему проиграть и пропить все деньги семьи. Он оставил жену и двух дочерей ни с чем.

– Ах, отцы, отцы… – вздохнув, промолвила Имоджен. – Они порой оставляют нам в наследство то, к чему мы меньше всего готовы. И тогда нам остается только одно – справляться в одиночку с той трудной ситуацией, в которую мы по их вине попали. Надо стараться уладить все проблемы и не обращать внимания на тех, кто судачит за нашей спиной. Ты не должен жить с оглядкой на приятелей, скрывать чувства горя и скорби, Колин Толмедж. А окружающие пусть катятся ко всем чертям!

– Ты – удивительный человек, Джинни, я еще таких не встречал, – пробормотал Тренвит, уткнувшись лицом в ее грудь.

– И что же во мне такого удивительного? – поинтересовалась Имоджен, наслаждаясь теплом, исходившим от его большого тела. Весенняя ночь была довольно прохладной.

– Ты сумела сохранить искренность в мире, полном обмана, – объяснил он.

Тронутая словами герцога, Имоджен переплела свои пальцы с его пальцами.

– Джинни – твое настоящее имя? – спросил он.

– Нет, – призналась она.

– В таком случае, как тебя зовут на самом деле?

Имоджен едва разобрала эти слова, произнесенные уже в полусне, а за ними последовал тихий храп.

– Имоджен, – прошептала она, и по ее щеке скатилась слеза.

Ей было горько сознавать, что она делила постель с человеком, который даже не знал ее имени. Они, по существу, не были знакомы. И теперь уже никогда не будут…

– Меня зовут Имоджен Причард, ваша светлость, – тихо представилась она. – Рада с вами познакомиться.

Лондон

Август 1877 года

«Герцог Тренвит жив!» – такими заголовками пестрели сегодняшние газеты Великобритании от «Таймс» до «Телеграф». Сенсационные материалы были вынесены на первые страницы и сразу же привлекли внимание читателей.

Торопливо спустившись с платформы железнодорожного вокзала Чаринг-Кросс, Имоджен на мгновение замерла, услышав голоса уличных разносчиков газет, но затем снова быстро зашагала в направлении Королевской больницы Святой Маргариты. Через десять минут она должна была заступить на дежурство. Доктор Фаулер был человеком педантичным и не терпел опозданий.