Как я уже говорил – Кролик был Лоцманом. А вот насколько хорошим, нам всем предстояло проверить. Впрочем, и мою квалификацию Создателя волны тоже еще никто не подтвердил. Как и способности Макса. В полосу хаоса мы все вступали в статусе дилетантов.

* * *

Когда мы с Максом вышли из заведения Дайны (Кролик обычно задерживался там до самого закрытия, то есть до утра), на Альбу уже давно опустилась ночь. Впрочем, небо вблизи Океана никогда не бывает черным – только темно-синим. Сейчас под серебряным блюдцем луны неподвижно висело дымчатое облачко, похожее на раздутый уродливый портфель Графа. Вокруг стоянки горели фонари – розовые плафоны на черных подставках. Где-то неподалеку едва слышно работали поливальные установки – в свете фонарей я видел розоватый водяной туман.

Я хотел полюбоваться этой картинкой – учитывая, что в ближайшие ночи вряд ли будет до прогулок. Но мне помешали.

Эти трое пацанов окружили девчонку на стоянке и предвкушали потеху. Надеюсь, не слишком грубую. Пелена еще не пала и не падет до утра, как бы там ни чудили в Двойной башне. Обычно в такое время активизируются воришки и хулиганы. Насильники и убийцы пока еще чувствуют узду – они выходят на охоту позже.

– Глянь-ка, Тиг, какие чулочки она надела! – хмыкнул рыжий детина.

– А трусики тоже ажурные? – подхватил глумливо второй, высокий и тощий. – Надо проверить.

Кажется, я ошибся. Эти ребята решили поохотиться до того, как начнется основная потеха. О, синева! Куда же катится мир!

– Отойдите! – Девчонка сжала кулаки.

После чего троица заржала. Тощий парень ухватил девицу за локти. Он хихикал громче всех, но тощий был в этой компании отнюдь не главный – самолично он сорвал бы с шеи девчонки кулон да бежал без оглядки. Главный – вон тот рыжий, коренастый накачанный тип с бычьей шеей, чья крашеная огненная шевелюра была заметна издалека. Третий в компании, узкоплечий хлюпик с длинным красным носом, постоянно озирался.

Рыжий ухватил девчонку за подол юбки. Девица изо всей силы ударила его ногой.

Парень отскочил.

– Ах ты… – Он замахнулся и закатил девчонке пощечину.

Я сунул руку в карман куртки. У меня там был комок пены. Я мог бы швырнуть ею в парня, если бы он стоял чуть дальше. Но сейчас, если я попытаюсь его опутать, нити наверняка заденут девчонку.

– Макс… Порезвимся? – спросил я, ускоряя шаг.

– Ты очень этого хочешь?

– Представь, очень.

– Ну давай!

И мы понеслись к этим типам. То есть я понесся, а Макс сразу отстал, хотя и пыхтел старательно следом.

Я давно узнал девчонку. Это была фея. Ну, та самая, с глазами серо-серо-голубыми. Полина.

Мы бежали, я грохотал подкованными каблуками по булыжникам мостовой и вопил:

– Уроды!

Макс тоже вопил:

– Урою! Убью… Жжем синеву! – и прочее в том же духе. При этом я отчаянно гримасничал, зная, какое впечатление это производит при встрече лицом к лицу.

Пока Пелена еще держится, таких придурков вполне можно взять на испуг. К тому же стражи пока что делают свою работу. Кое-как, но делают. А значит, они должны здесь объявиться с минуты на минуту.

Рыжий обернулся:

– А вот и защитнички.

Верно, он не разглядел моего лица – фонарь светил мне в спину, иначе комментарий был бы совсем другим. Если бы вообще был. Рыжий ухмыльнулся и шагнул мне навстречу.

Зря он это сделал. Единственное, что его защищало, – это близость феи. А теперь… Во-первых, он наконец разглядел мою физию и окаменел, а во-вторых, я бросил в него шарик – издали очень похожий на комок изжеванной бумаги, которыми плюются через трубочки в школе на уроках. Только это был очень большой комок, и от него во все стороны, развеваясь, тянулись белые нити. Рыжий запоздало попытался пригнуться, но комок последовал за ним – вернее за его бычьей шеей, – нити выпрямились, сплелись в веревку, которая крепко оплелась вокруг шеи парня. Я чуть дернул все еще вытянутую руку на себя, и парень опрокинулся на спину.

Тощий, что держал Полину за локти, слабо пискнул и разжал руки. Она обернулась и влепила ему затрещину с таким звоном, будто башка у парня была медной.

Не сговариваясь, тощий и хлюпик пустились наутек. Кажется, они что-то при этом еще кричали. Что-то, очень похожее на слово: «Мама!»

Как раз в этот момент Макс, отдуваясь, поравнялся со мной.

– Сволочи! – Полина помчалась за обидчиками, но, пробежав шагов двадцать, остановилась, оторвала от какой-то тачки зеркало заднего вида и швырнула удиравшим вслед.

Рыжий тем временем отчаянно молотил пятками по мостовой и безуспешно пытался содрать с шеи удавку.

– Ну надо же, как хорошо! – проговорил я и, встав так, чтобы свет падал мне на лицо, наклонился над пленником и оскалился.

У того глаза окончательно вылезли из орбит. Думаю, этот миг он не забудет до конца жизни.

– Отпусти его, – раздался голос женщины.

Уточняю – голос женщины-стража. Из-за ближайшей тачки вышла Мэй. Тонкая гибкая фигура, затянутая в темно-синюю кожу форменной куртки, полоска такой же темной кожи вокруг головы. Черные волосы трепал ветер. Вот же синь, до чего эффектная девица!

– Привет, Мэй! Давно наблюдаешь? – спросил я, распрямляясь.

– Отпусти, – повторила она ледяным тоном.

Разумеется, если я не подчинюсь, она может запрятать меня на все оставшиеся от Пелены дни за Врата Печали – хотя бы на нулевой предварительный уровень, но даже на предварительный уровень мне совсем не хотелось лезть.

– Свободен! – Я щелкнул пальцами, и моя удавка распалась, превратилась просто в ворох рыхлых белых ниток. Я приманил их и вновь собрал в комок.

Рыжий сел и судорожно хлебнул воздух. Вокруг него на мостовой расплывалась темная лужа. Парень заскулил и попытался отползти в сторону на четвереньках.

– Могла бы и вмешаться, – заметил я. – Когда обижают детей.

– Я не ребенок! – крикнула фея издалека.

– Это я себя имел в виду… И еще Макса, – добавил я после паузы.

Мэй ничего не ответила, подошла к парню сзади и защелкнула у того на запястьях наручники.

– Минус третий уровень тебе гарантирован – твои отпечатки в Пелене, – сообщила она рыжему.

Тот что-то прохрипел в ответ, давясь кашлем.

Мэй ухватила арестанта за шкирку и повела к своей тачке – синяя мигалка включилась при ее приближении.

– Подстели под него клееночку! – крикнул я вслед.

Полина тем временем вернулась.

– Заправщик? – Она только теперь меня узнала.

Или притворилась, что только теперь. Я простил ей эту невинную игру. Феям принято многое прощать, пока они не превратились в злобных фурий.