— Значит, я, по-твоему, балласт и ненужный мусор? — Влад откинулся на спинку водительского кресла, от греха подальше уставился в лобовое стекло. Руки чесались выместить собственное бессилие хоть на чем, и он положил их на руль, крепко обхватил оплетку пальцами. А ведь она права! — А твой… как ты сказала? Будущий муж? Это кто? Студент заграничный? Денис, ***? — руки невольно сжались в кулаки, и Ксения это заметила. Настороженно покосившись на него, она как-то вся сжалась и как будто даже съехала по сидению вниз. Сцепила пальцы в замок, головы не поднимала. — А он моего сына усыновить готов?

— Если я соглашусь, то да, — пробормотала она негромко, а Влад разозлился еще больше. Все решили за его спиной! Его только в известность поставили!

— На меня смотри! — повысил он голос. Невыносимо было видеть ее вот так, с поникшей головой, сжавшейся от страха — она напоминала ему того несчастного подростка, по чьей судьбе они с Саней прошлись грязными ботинками. Лучше пусть лицом к лицу — тогда перед ним предстает не подопечная его девочка Ксюша, а его законная неверная жена. Именно у его бывшей супруги были эти бездонные, равнодушные к нему, глаза, и облик, рвущий душу на части. Именно с ней у него были разборки. Тем более он все больше и больше находил в ней черты взросления, даже со стороны — это уже не шестнадцатилетняя девчонка, а молодая женщина. Их «весовые категории» сближались. Так было легче.

— Если я соглашусь, то да! — вслед за ним повысила голос и Ксения, смело встречаясь с ним взглядом. — Я выйду за него замуж, и Денис его усыновит.

— А ты у меня спросила?! — чуть ли не заорал Влад. — Хочу ли я этого?!

— Это для блага нашего сына, — Ксения, напротив, сбавила тон, резонно рассудив, что если и она начнет на него кричать, то и до рукоприкладства недалеко.

— Вот именно, нашего сына, — ожидаемо тише заговорил и Демидов, но возмущения в голосе не убавил. — А ты хочешь его украсть у меня. Вернее, купить, вписав в метрики своего любовника.

— Разве только тебе можно покупать фальшивых родителей и вписывать их в документы? — с горечью усмехнулась девушка.

Она помнила, как при разводе ей пришлось указывать, что фамилию она желает сохранить мужнюю. Якобы чтобы иметь с сыном одинаковые фамилии, а на самом деле чтобы сохранить свою, привычную, а не носить чужую — Макарова. Только в сведениях о семье ее отцом и дедом ее сынишки так и остался совершенно посторонний человек. Спасибо Владу, постарался в свое время!

Демидов не нашелся что возразить, отвернулся к окну. Чтобы скрыть замешательство, закурил. Нажал на кнопку в ручке двери, и в салон ворвался свежий морозный воздух. Он развеял агрессию, скопившуюся внутри, но внутреннего жара не охладил. Наоборот, с каждой новой глубокой затяжкой в груди пекло все сильнее.

— И сколько ты готова заплатить за отказ от сына? — спросил обманчиво ровным голосом, когда от сигареты остался лишь фильтр. Щелчком выкинул окурок за борт, закрыл окно.

— Два с половиной миллиона. Если надо больше, я найду ещё.

— Да ты у нас миллионерша, я смотрю, — уже почти беззлобно рассмеялся Влад, повернулся к ней. — Деньги откуда?

— Накопила, — честно призналась Ксения.

— Да уж, не предполагал я, что ты до такого опустишься и сыном торговать вздумаешь, — вздохнул мужчина, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Учителя хорошие были, — не осталась в долгу девушка. — И я им не торгую. Тебе же так лучше будет.

— Деньги откуда? — проигнорировал ее заботу о себе Влад.

— Накопила, — упрямо повторила она.

— С чего?

— С квартирных денег. И с твоей доли от дома. Там тоже арендаторы живут.

Демидов кивнул, прикинул что-то в уме, затем уточнил:

— С квартирных денег?

— Да, от аренды твоей квартиры.

Ксения начала закипать. Что тут непонятного?!

— Ага, то есть, ты, у меня, за мои же деньги хочешь выкупить сына? — уже в открытую рассмеялся Влад. — Какая-то хреновая сделка, тебе не кажется?

Девушка покраснела, но не сдавалась.

— Если бы я их не копила, то их бы сейчас не было. А так ты сможешь начать новую жизнь.

— А на что ты жила, позволь тебя спросить? — резко перебил ее Влад. — Если тебе моя помощь была в падлу?

— Я работала.

— Работала? И сейчас работаешь? И именно поэтому мой сын в круглосуточном садике? — прищурившись, он развивал свою мысль, неуклонно загоняя Ксению в ловушку, о которой она и не подозревала. — Не потому, что ты шашни на стороне завела?

— Нет, у меня смены ночные были.

— А что за работа-то? — продолжал вести «светскую беседу» Влад, словно и не было между ними размолвок. — Смены ночные, — поддразнив, цокнул языком, приводя девушку в лёгкое замешательство.

— Ресторан, — Ксения поняла, что он ведёт с ней непонятную игру, но в чем ее суть пока не уловила.

Мужчина нехорошо и криво улыбнулся, а Ксения снова почему-то залилась краской.

— Ночные смены, значит? — переспросил он с намеком.

— Не ухмыляйся! — оборвала она его неуместный смех. — Это приличный ресторан, дорогой. Персоналу запрещено заводить знакомства с посетителями. За это нескольких девочек даже уволили.

— Другого места не нашлось? — посетовал Влад, мрачнея на глазах. — Тяжело, наверное, ночами вкалывать?

— Там хорошо платят, — Ксения пока не поняла, чем была вызвана столь резкая перемена в его настроении, но то, что она говорит о чем-то неприятном, было ясно и так.

— А зачем тебе, чтобы «хорошо платили»? Если у тебя и без этого есть деньги? Достаточно, чтобы ни в чем не нуждаться! Вместо того чтобы заниматься ребенком, ты сбагрила его в сад, а сама под предлогом заработка живёшь в свое удовольствие! Спишь дома, кувыркаясь в койке с любовником, а сын тем временем с чужими людьми! Какая ты мать после этого?! Имей совесть, честно признайся, что ребенок тебе не нужен, и я его заберу, а миллионы свои накопленные можешь как раз себе оставить!

— Ты его не заберешь! Тебе никто его не отдаст! Ты бывший заключенный!

Неожиданно для себя Ксения обнаружила, что страх от встречи с Владом пусть не исчез полностью, но ее хотя бы перестало скручивать изнутри. Он растворился, растаял, осел фоном, а уже на этот страх наслаивались другие эмоции, причем настолько сильные, сбивающие с толку, что она не смогла бы дать им точного определения. Вот он здесь, на расстоянии вытянутой руки, и между ними нет преграды в виде бронированного стекла или железной решетки. Ему ничего не стоит снова раздавить ее словесно, морально, физически, но понимание того, что он вышел с твердым намерением отобрать у нее сына, заставляло ее говорить, отстаивать свою позицию, не обращать внимания на обидные и колкие замечания, от которых становилось больно на душе. Иногда вспыхивала злость, когда он бросался несправедливыми обвинениями. Но страх ушел на второй план.