litbaza книги онлайнДетективыПоследний Катон - Матильда Асенси

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 143
Перейти на страницу:

На начальном этапе христианства, как бы странно это ни показалось, крест не являлся объектом поклонения. Первые христиане не придавали никакого значения орудию страдания, предпочитая использовать в качестве символов и изображений другие, более радостные, декоративные элементы. Кроме того, во время римских гонений, которых, кстати, было совсем немного, поскольку они свелись более или менее ко всем известным действиям Нерона после пожара в Риме в 64 году и, согласно Евсевию[1], к двум годам того, что неправильно называют Великим гонением Диоклетиана (с 303-го по 305 год), так вот во время римских гонений выставление креста напоказ и прилюдное поклонение ему, несомненно, было делом очень опасным, поэтому на стенах катакомб и домов, на надгробных камнях усыпальниц, на личных вещах и на алтарях появились такие символы, как агнец, рыба, якорь или голубь. Однако самым главным символом являлась христограмма — монограмма, образованная первыми греческими буквами имени Христа: ΧΡ («хи» и «ро»), которую щедро использовали для украшения священных мест.

В зависимости от религиозной интерпретации существовало множество вариантов изображения христограммы; например, на могилах мучеников изображались христограммы с пальмовой ветвью, символизировавшей победу Христа, вместо буквы Ρ, а монограммы с треугольником в центре выражали таинство Троицы.

В 312 году нашей эры император Константин Великий, бывший солнцепоклонником, в ночь накануне битвы с Максенцием, своим главным соперником в борьбе за трон Империи, увидел сон, в котором ему явился Христос, велящий ему нанести на верхнюю часть древка полковых знамен эти две буквы: ΧΡ. Согласно легенде, на следующий день перед битвой он увидел этот знак с дополнительной перекладиной, образовывавшей образ Креста на слепящем диске Солнца, а под ним — греческие слова «EN-TOUTOI-NIKA», более известные в латинском переводе «In hoc signo vinces», то есть «Под этим знаком победишь». Поскольку Константин несомненно одолел Максенция в битве у Мильвийского моста, его штандарт с хрисмоном, позднее именованный Лабарум, стал знаменем Империи. Таким образом, этот символ приобрел чрезвычайную важность в сохранившейся еще части Римской империи, и когда западная часть этой территории, Европа, попала под власть варваров, его продолжали использовать в восточной ее части, Византии, по крайней мере до VI века, когда, как я уже сказала, он полностью исчез из христианского искусства.

Так вот христограмма, красовавшаяся на туловище нашего эфиопа, была как раз тем самым хрисмоном, который император увидел в небе перед битвой; именно тем, с горизонтальной перекладиной, и никаким другим из вариантов, и это крайне любопытно, даже более чем любопытно — странно, поскольку им перестали пользоваться четырнадцать веков назад, как свидетельствует отец церкви святой Иоанн Хризостом, который в своих трудах утверждает, что наконец-то в конце V века этот символ сменило изображение настоящего Креста, которое теперь с гордостью повсюду выставляется на прилюдное обозрение. На самом деле в романский и готический период хрисмоны снова появились в качестве декоративного элемента в орнаменте, однако они имели уже другую форму, отличную от простой и ясной монограммы Константина.

Да, эта якобы разрешенная тайна, как и слово «СТАВРОС», разбросанное на теле по буквам, тем не менее погружали нас в совершеннейшее недоумение. С каждым днем желание распутать весь этот клубок, понять, что пыталось сказать нам это странное тело, становилось все острее и острее. Однако задание сводилось к пояснению отдельных знаков, вне зависимости от того, что означала их совокупность, так что мне приходилось лишь продолжать идти в заданном направлении и наконец прояснить значение семи крестов.

Почему именно семь, а не восемь, не пять и не пятнадцать, к примеру? Почему все они разные? Почему все вписаны в геометрические фигуры, словно в средневековые оконца? Почему все их венчает зубчатая корона?.. Я сокрушенно думала, что мы никогда не сможем этого узнать, все было слишком сложно и одновременно слишком абсурдно. Я поднимала взгляд от фотографий и набросков и смотрела на бумажный силуэт: быть может, расположение крестов послужит мне подсказкой? Но и там я ничего не видела, по меньшей мере ничего такого, что помогло бы мне разгадать этот иероглиф, поэтому я снова опускала глаза к столу и устало сосредотачивалась на изучении каждой из этих странных бойничек с короной.

За эти дни Глаузер-Рёйст не сказал почти ни слова; он долгими часами стучал по клавишам компьютера, и я чувствовала, как в глубине меня зарождается абсурдная злоба на него за то, что он тратит время на эти глупости в то время, как мои мозги превращаются в кисель.

Громадными шагами приближалось воскресенье, 19 марта, день святого Джузеппе, и мне ничего не оставалось, как начать подготовку к поездке в Палермо. Я редко ездила домой, всего два-три раза в год, но как образцовая сицилийская семья семейство Салина всегда было неразрывно едино в горе и в радости, даже по ту сторону смерти. Быть восьмой из девяти братьев и сестер (отсюда и мое имя — Оттавия, «восьмая») означает иметь большие преимущества в овладении методами выживания и их использовании: всегда найдется старший брат или сестра, чтобы тебя помучить или придавить своим авторитетом (твои вещи принадлежат тому, кто возьмет их первым, твое место занимает тот, кто раньше пришел, твои успехи или неудачи уже были успехами или неудачами других и т. д.). Однако связь между девятью детьми Филиппы и Джузеппе Салины была нерушима: несмотря на мое двадцатилетнее отсутствие, отъезд Пьерантонио (францисканца в Святой Земле) и Лючии (доминиканки, работавшей в Англии), на нас рассчитывали при устройстве любых семейных торжеств, покупке любого подарка родителям или принятии общего решения, затрагивающего всю семью.

В четверг перед моим отъездом капитан Глаузер-Рёйст вернулся после обеда в казармах швейцарской гвардии со странным металлическим блеском в сероватых глазах. Я упрямо не вылезала из перегруженного подробностями трактата о христианском искусстве VII и VIII века в тщетной надежде найти там упоминание какого-нибудь из наших крестов.

— Доктор Салина, — проговорил он, едва закрыв за собой дверь, — у меня появилась идея.

— Слушаю вас, — ответила я, отстраняя обеими руками нудный фолиант.

— Нам нужна компьютерная программа, которая могла бы сравнить изображение крестов эфиопа со всеми графическими файлами архива и библиотеки.

Я удивленно подняла брови:

— Разве это возможно?

— Отдел информатики архива мог бы это сделать.

Я немного задумалась.

— Не знаю… — нерешительно возразила я. — Это, наверное, очень сложно. Одно дело ввести в компьютер слова и заставить машину искать такой же текст в базах данных, а другое — сравнить два изображения одного предмета, которые могут быть сохранены в файлах разного размера, несовместимого формата, да еще сделаны под разными углами или даже с таким качеством, что программа не сможет их идентифицировать.

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 143
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?