сменил гнев на милость и повернулся в кресле лицом к шефу. Увидев его, я сразу же посуровел.

– Хорошо, спасибо, – холодно ответил я. – Вы устроили у меня в ящиках комода жуткий кавардак. Наверное, это случилось, когда вы искали там мой свитер, который сейчас на вас. В данный момент я обращаюсь к вам от лица армии США. В одном деле вам нет равных, и это дело связано с борьбой против вражеской шпионской сети, развернутой в нашей стране. В этом деле требуются мозги, которые у вас когда-то были и которыми вы порой пользовались. В связи с этим Верховный главнокомандующий, министр обороны и весь Генеральный штаб со всем уважением просят вас перестать ломать комедию и снова задействовать ваше серое вещество. Вы ошибаетесь, если полагаете, что своим неожиданным появлением на передовой укокошите кучу немцев, которые умрут со смеху, глядя на вас. У них нет чувства юмора.

Я думал, от моих слов он взбеленится настолько, что переступит порог кабинета, и это уже будет определенным прогрессом, однако Вулф продолжал стоять на пороге и хмуро смотреть на меня.

– Ты сказал, что в увольнительной! – прорычал он.

– Я этого не говорил. Стыдитесь и судите сами, в сколь скорбном положении вы сейчас находитесь. Я тысячи раз слышал, как в этой комнате вы устраивали людям выволочку за неточные формулировки. Я сказал, что моя увольнительная на две недели. Но я не говорил, что я сейчас в увольнительной. Кроме того, я не упоминал…

– Пф! – возмущенно фыркнул Вулф, развернулся и направился к лестнице.

Я никогда прежде не видел, чтобы он поднимался по лестнице, и вот теперь стал свидетелем этого небывалого зрелища. Установка лифта обошлась Вулфу в семь тысяч долларов.

Взяв фуражку, я вышел из дому и принялся за дело.

Я пытался пробудить в себе энтузиазм и сделал все от себя зависящее, однако, несмотря на это, мне так и не удалось добыть хотя бы что-нибудь интересное, нечто такое, что было бы способно привести Вулфа в чувство. Никогда прежде мне не доводилось сталкиваться с такой проблемой. Сейчас он помешался на войне и мечтал о подвигах на фронте, поэтому было бесполезно пытаться сыграть на его скаредности. В том состоянии, в которое он себя сам загнал, у него оставалось лишь одно уязвимое место, по которому можно было нанести удар. Я говорю о его тщеславии.

От знакомых в центральном полицейском управлении я узнал, что расследование смерти миссис Лидс проводилось силами участковой полиции, поэтому именно в местный полицейский участок я и направился. Сержант даже за делом поленился сходить. А чего зря тратить время? Врач поставил диагноз: тромбоз коронарных артерий, вполне естественная причина смерти, учитывая, что умершей шел восемьдесят восьмой год. Чего вы хотите? Ну а слухи, ходившие между соседями о том, что миссис Чак, призывавшей Господа покарать миссис Лидс, надоело ждать и потому она взяла дело в свои руки, не более чем вздор.

Около полудня я заехал в дом 316 по Барнум-стрит, где столкнулся с Леоном Фьюри, который, судя по всему, только что встал, поскольку был еще в пижаме. Он пояснил, что спит допоздна, так как на ястребов охотится в основном по ночам. Кроме того, я выяснил, что охота на ястребов, по сути, является его единственным источником дохода, что в армию его не взяли из-за хлипкого здоровья, что Рой Дуглас живет точно над ним, этажом выше, как раз под самой крышей. Выяснил я у него и несколько других вещей, но ни одна из них не могла помочь в моем деле. Роя мне удалось отыскать на крыше, в голубятне. Он не захотел меня впускать и к разговорам был не склонен. Он сказал, что занят разработкой новой тактики голубиных гонок под названием «Вдовец». Суть системы заключалась в следующем: самца следовало разлучить с его самочкой, некоторое время держать отдельно, а потом отвозить к старту гонок и выпускать. Предполагалось, что в результате самец, тоскуя по самочке, будет лететь изо всех сил, спеша к своей возлюбленной, развивая скорость, которой прежде ему никогда не удавалось достичь. Я раскритиковал тактику, назвав ее аморальной, однако моя точка зрения Роя не заинтересовала. Оставив его наедине с голубями, я спустился вниз и начал обход соседей.

На протяжении следующих трех часов я собирал местные сплетни. Стоили они не дороже выеденного яйца. Мало того что полезной информации в них не оказалось ни на грош, так еще вдобавок сами по себе они были скучны. Я спросил о смерти старушки миссис Лидс четырнадцать человек. Их мнения разделились следующим образом:

четверо сказали, что ее убила миссис Чак;

один сказал, что ее убила родная дочь, мисс Лидс;

шестеро сказали, что она умерла от старости;

трое сказали, что она померла от собственной скаредности.

Итак, мнения разделились, абсолютного большинства не наблюдалось. Результат моих усилий был нулевым. Я отправился домой, добравшись туда чуть раньше пяти. Мне было нужно все хорошенько обдумать и решить, стоит ли вообще устраивать встречу Энн и Вулфа. В тот самый момент, когда я, погрузившись в мрачные мысли, с хмурым видом разглядывал пыль на столе Вулфа, раздался звонок в дверь. Я подошел к ней, отдернул занавеску и кинул взгляд сквозь стеклянную панель. На крыльце стоял Рой Дуглас. Сердце екнуло. Неужели дело сдвинется с мертвой точки? Я открыл дверь и предложил ему зайти.

Рой выглядел смущенным, словно хотел что-то сказать, но никак не мог сформулировать. Я отвел его в кабинет и предложил кресло, предварительно стерев с него пыль. Рой сел, несколько раз открыл и закрыл рот, словно рыба, и наконец произнес:

– Мне кажется, сегодня на голубятне я повел себя некрасиво. Я часто веду себя невежливо, когда работаю с птицами. Понимаете, если рядом чужак, они это чувствуют и нервничают.

– Я тоже не люблю, когда меня отрывают от работы, – кивнул я. – Кстати, совсем забыл спросить, как поживает Диана.

– Ах, Диана… Ей гораздо лучше. Она скоро поправится. – Рой, прищурившись, посмотрел на меня. – Насколько я понимаю, о Диане вы узнали от мисс Амори?

– Да, она рассказала мне немало интересного.

Он передвинулся в кресле и прочистил горло.

– Вы ведь провели с ней весь вечер, так?

– Да, я от нее не отходил.

– Я видел вас, когда вы вернулись. Когда привезли ее домой. Я видел вас из окна.

– Неужели? Интересно. Было уже достаточно поздно.

– Да, поздно. Но я… Поймите меня правильно, я за нее беспокоился. Я и сейчас за нее беспокоюсь. Мне кажется,