«Чем живут эти люди? Почему они так спокойно здесь сидят, никуда не торопятся? – думала Таня про посетителей кафе. – Сословие клерков парится по конторам. Сфера обслуживания проводит дни на ногах от открытия до закрытия. Художники, скульпторы сутулятся в музеях и галереях или пытаются продать свои творения на блошиных рынках. Учителя проводят время в школах, врачи – в больницах, рабочие – на заводах. Интересно, люди каких занятий тратят свои лучшие часы в кафе? – Она допила кофе и засмеялась. – Может быть, кто-нибудь точно так же думает обо мне! Что, мол, здесь делает эта молодая женщина? Откуда она приехала, туристка она или кто?»

Таня задумалась. Хотела бы она проводить время свободно? Ездить, куда хочет, гулять, где хочет? Не выходить из дома, если на улице дождь. Не париться на работе в прекрасную погоду, а ехать за город, где поют птицы и имеется множество прелестных мотелей и гостиниц для путешественников и на пару дней, и на пару месяцев.

«Кто его знает, – как-то неопределенно подумала она. – Надо попробовать, чтобы решить, понравится мне это или нет».

Она подозвала официантку и, как уже много раз, отметила ее не напускную вежливость и искреннюю благодарность за чаевые.

Таня вышла из кафе и пошла дальше мимо Сорбонны. Симпатичные девочки и мальчики сидели на ступенях и на тротуарах и говорили о том же, о чем говорят студенты во всем мире, – где разжиться деньгами, как лучше подработать, сдать экзамены, где встретиться с девушкой... Таня с сожалением думала, что ее молодость уже, увы, прошла, и для этих юных мальчиков и девочек она уже взрослая тетка, непонятно зачем забредшая в их цветущую юность. Неожиданно их проблемы показались ей довольно скучными, и Таня поняла, что совсем не хочет возвращаться в глупую молодость, а хочет какого-то определенного положения.

Прямоугольник Люксембургского сада, относительно небольшой, был весь осенен нежной зеленью раскрывающихся почек. Чаша фонтана была наполнена водой, и дети в курточках пускали по волнам старинные парусники, взятые напрокат в небольшой будочке.

Таня подвинула к воде тяжелый стул с коваными ножками, уселась, сняла туфли, закинула ноги на бордюр фонтанной чаши. Снова вытащила мобильник. На этот раз ей повезло – ответил голос мамы.

Как здоровье, как дела – в парижском далеке слова не имели для Татьяны особого значения. Правды ведь ей все равно не скажут, даже если и случится что-то плохое. Ей был важен сам мамин голос, живой, действующий на уровне подсознания. Дающий ощущение того, что она, Таня, не одинока в этом мире, что она любима, что у нее есть дом и там ее ждут. И, не осознавая этого, она готова была слушать мамин голос еще и еще, будто зверек, выдернутый из гнезда, тоскующий по ночам и ищущий пропахшую матерью тряпку.

– А еще какие у вас там новости?

– Вчера случайно встретила в магазине твою Машу. Неплохо выглядит, хоть и растолстела.

– Какую Машу?

– Ну что ты, не помнишь? Вы еще вместе в больнице работали... Ты ее Мышкой звала. Она теперь, кстати, заведует вашим отделением.

Таня засмеялась.

– Ах, мама, если бы ты знала, как мне сейчас безразлична эта Мышка! Я соскучилась по вас с папой. Кстати, он дома?

– К сожалению, нет. Ты ведь нас чудом застала. Мы с папой идем на концерт. Он уже во дворе прогревает машину. А ты собираешься приехать?

Таня задумалась на минутку, но твердо сказала:

– Да, собираюсь!

– Когда?

– Еще не знаю точно. Как будут складываться дела. Но, думаю, не раньше, чем через месяц.

– Мы тебя будем ждать. Пока.

– Пока. А куда вы идете?

Но последний Танин вопрос потонул в океане радиоволн. Связь прервалась, и мамин голос исчез. Таня вздохнула и, несмотря на то что уже потянуло вечерней свежестью, осталась сидеть у фонтана. И мысли ее, вопреки словам, витали в прошлом.

«Мышка-то теперь заведующая отделением, черт побери! – думала Таня. – Как она там? Посмотреть бы, во что одета, как выглядит?» Таня отчетливо вспомнила невысокого роста девушку с хвостиком на затылке, всегда одетую во что-то серенькое, молчаливую до такой степени, что слова не вытянешь. Надо же, Мышка – и на руководящей работе! И где теперь, интересно, Валентина Николаевна, Барашков? Все-таки вместе с ними она провела целых два года!

Ветерок направил струю фонтана в ее сторону, и Таня спрятала кисти рук в рукава куртки, чтобы не промокнуть.

– Вы, наверное, парижанка, – вдруг раздался над ухом чей-то голос. Таня обернулась и увидела, что возле нее в какой-то насмешливо-почтительной позе стоят двое мужчин, впрочем, довольно приличного вида. Один из них как раз и произнес эту фразу с ужасным акцентом. Коснофранкоязычный господин был небольшого роста и чрезвычайно худ. Блондинистые редкие волосы были гладко зачесаны набок, что вместе с почтительно-хитроватым взглядом придавало ему вид тертого в делах лиса.

– Не покажете двум провинциалам, как пройти к Елисейским Полям?

Тане показалось, что Лис с этими словами даже шаркнул ножкой, обутой в дорогой ботинок.

– Это довольно далеко. Нужно ехать на метро, – нерешительно сказала Таня.

– Ну, на метро... – недовольно сморщил вытянутый носик Лис.

Второй господин молча стоял рядом. Лицо его оставалось серьезным, но все-таки что-то еле уловимое в позе, а еще более – в чуть прищуренных глазах уже не очень молодого и, видно, опытного человека показалось Тане подозрительным. Возникло ощущение, что ее пытаются обмануть. Она внимательно всмотрелась в его треугольники бровей кустистым домиком, оценила проблеск седины на висках, на языке парикмахеров и собаководов «соль с перцем», и с неудовольствием подумала: «Напились, наверное, вот и пристают». Но лицо этого, высокого, с бровями показалось ей смутно знакомым.

– Не хотите ли прогуляться с нами к Елисейским Полям? – качнулся к ней Хитрый Лис.

Тане еще год назад ужасно льстило, если вдруг у нее спрашивали дорогу, как правило, американские туристы. Ей доставляло удовольствие объясняться с ними по-английски, вставляя в речь французские названия. Благодаря Янушке, она неплохо знала Париж и с удовольствием козыряла этим. Но сейчас, после разговора с мамой, после мыслей о доме, о Мышке, незнакомцы показались ей прилипалами, ловцами приключений, любителями клубнички.

– А не пошли бы вы куда подальше! – по-русски сказала Татьяна и, гордо перекинув сумку через плечо, встала и попыталась обойти мужчин.

– Ну, я же тебе говорил! Москвичка! И нечего было спорить, – вдруг сказал на чистейшем русском тот, что был повыше и постарше, с седой щетиной.

– Каюсь, не разобрал сразу! Прошу извинить, – нарочито закивал головой Лис. – Я-то думал, что хохлушка. Только крашеная. Готов понести наказание за самонадеянность!

– Какого же черта вы тут комедию ломали! – Возмущенная Таня остановилась и уставилась на незнакомцев.