Уставленный бутылками стол и прочие мебеля былипредусмотрительно сдвинуты к стенам, а посередине гостиной выкаблучивали двакандидата наук — светило шантарской археологии Слава Гонзиц по кличке Камрад иКот Ученый. Заложив руки за спину, они, вставши лицами друг к другу, мастерскиотбивали чечетку, слаженно вопя:

Горе с горем подружилось,

на дороге в пляс пустилось.

Гоц! Гоц! Гоц!

И с чего их разобрало,

им, как видно, горя мало…

Гоц! Гоц! Гоц!

У подножья горки кочка,

видно, в матку вышла дочка!

Гоц! Гоц! Гоц!

Почтенный домишко поскрипывал и временами вроде бысотрясался. Смолин понимающе кивнул. Забава была старая и насквозь знакомая:поддавши, оба интеллектуала любили усладить слух окружающих неизвестными всемпрочим песнями, почерпнутыми откуда-то из классики.

Шварц, не снявший терминаторских темных очков, расположилсяв большущем старинном кресле, задумчиво оглаживая там и сям усаженную на колениподружку. Подружка млела. Смолин ее не помнил ни по внешности, ни по имени, нозапоминать и не стоило — у Шварца они менялись так часто, что не было смыслаутруждать мозги, молод был Шварц, не перебесился…

Присутствовавший здесь же Фельдмаршал, ни на кого не обращаявнимания, занимался опять-таки крайне интеллектуальным делом: баловал с большимчерным маузером, оттягивал длинный затвор, прицеливался в высокий застекленныйшкаф и спускал курок. Маузер, похоже, исправно щелкал, но из-за топотарасходившихся кандидатов наук этого слышно не было.

Оба упомянутых, завидев Смолина, вприсядочку подскочили кнему и начали перед ним бить степ, вопя:

Ох, солдацка жизнь завяла!

Жалованья дают мало

— по три денежки на день,

куда хочешь, туда день.

И на шило, и на мыло,

и что б выпить на что было…

Ради поддержания общего тонуса, Смолин поднял руки, повертелзапястьями на манер египетской танцовщицы, вильнул бедрами в хорошем стилеЭлвиса Пресли, обошел плясунов и направился прямиком к Фельдмаршалу. Протянулруку, Фельдмаршал не без гордости оружие ему отдал.

Впрочем, это уже не оружие: в ствол забита стальнаязаглушка, да и боек наверняка ампутирован, Фельдмаршал мужик осторожный и нарожон не лезет. Но когда-то оружие было солидное — с торчащим наружу магазиномна двадцать патронов. Ага, слева переводчик на автоматическую стрельбу… а это унас что? А это у нас три иероглифа, весьма качественно выбитые на левой сторонепатронника. Судя по виду, состоянию — довоенный, годов тридцатых, ну да,китайцы такие штуки особенно любили почему-то. Да и было за что: приавтоматической стрельбе, конечно, никакой точности, но если перевести наодиночные и примкнуть кобуру-приклад, супостата можно достать и в километре…

Рядом Шварц зловещим голосом рассказывал подружке, что этотвот усатый дядька с большим пистолем — главный шантарский киллер, который дажепо зарубежным заказам работает, и вообще, что касаемо Джона Кеннеди, то мы-то,люди посвященные, знаем, что к чему… Подруга хихикала и просила дурочку из неене делать, она хоть и блондинка натуральная, но соображает, и вообще, когдаДжона Кеннеди хлопнули, этот дядька должен был еще в школу ходить…

Смолин покосился на нее уже с любопытством: на фонетотального невежества молодого поколения в части как отечественной, так иимпортной истории, юная натуральная блондинка, знавшая, кто такой Джон Кеннедии когда примерно его убили, смотрелась своеобразным феноменом…

— Сколько отдал? — спросил он.

— Полтинник, — ответил Фельдмаршал.

— Ну, нормально.

— Ага.

Поиграв тяжелым пистолетом, поприцеливавшись в углу, Смолинвернул его хозяину, прошел к столу и «по-северному» налил себе полстаканарозового мартини. Он сегодня уже не собирался водружаться за баранку, так чтомог расслабиться. Медленно выцедил, сразу налил еще полстакана и тут жеприговорил — чтобы малость догнать ушедший вперед коллектив. Громко спросил:

— По какому поводу банкет?

В гостиной моментально что-то изменилось: плясуны, закончивочередной куплет, подошли к нему, а Шварц, ссадив с колен белобрысуюинтеллектуалку, шлепнул ее пониже талии:

— Солнце, мяском займись, пора и пожрать уже…

Она сговорчиво вышла. Оказавшийся ближе всех к высокойдвустворчатой двери Гонзиц быстренько и тщательно ее прикрыл, Фельдмаршалотложил маузер.

— Короче так, шеф, — сказал Кот Ученый. —Аппаратурка на дне фиксирнула массу металла. Примерно в двух километрах от историческойточки утопления броневика. Ближе к Шантарску. Там тоже обрывчик, но гораздоболее пологий, есть время выскочить… По весу масса примерно «Остину»соответствует.

Смолин встретил эту новость с удивившим его самогоспокойствием — слишком много произошло в последнее время и дурного и хорошего,эмоции как-то притупились… В конце концов, это не обязательно броневик, мало лиувесистых металлических предметов оказалось на дне в последнее столетие… Онтолько спросил:

— Не ныряли?

— Нет пока. Народу там оказалось ненужно много —рыбаки, отдыхающие… Нужно будет выбрать будний день.

— Ты не забыл?

— Ну что ты, — сказал Кот Ученый. —Исключительно с тобой во главе…

— Вот именно, — твердо сказал Смолин. — И неиронизируй над моими романтическими мечтами. Еще когда я в детстве Кусточитал, хотелось поднять со дна что-нибудь этакое… А у тебя как? —повернулся он к Шварцу.

Тот прилежно доложил:

— Эту сучонку, Дашеньку нашу, менты выпустили уже часачерез три. И обоих козликов тоже. Объяснительные, надо полагать, по всемправилам взяли, но про возбуждение уголовного дела что-то не слышно.Адвокатишка моментально примчался, начал параграфами блевать, интеллигентныеродители подтянулись и устроили хай вселенский, вопили со всем перестроечнымпылом про ментовский беспредел, дипломами своими и прочей лабудой трясли… Послухам, молодежь отбрехалась. Они ничего такого и не замышляли, наоборот,спасали бесценные полотна для мировой культуры, поскольку шизанувшаяся бабка ихвот-вот в капусту порезать могла… Реалистично прикидывая, пришить им нечего,особенно если адвокат шустрит…

— А что за адвокат?

— Разведываю пока помаленьку, что за персона. В общем,посадить их или просто нервы помотать вряд ли удастся…

— Ладно, — сказал Смолин. — Это, в общем, ссамого начала было ясно, не в том задача. Главное, мы им сорвали дельце,картины в Шантарске, музей их, изменив прежние планы, возьмет все до единой, яуже шаги предпринял… — Он задумчиво повторил: — Главное, мы им дельцесорвали… Второй раз ни за что не проканает.