пытается покинуть родительский дом, получив поддержку от родственников по материнской линии. Он начинает свой путь психопата исподволь, если можно так выразиться. Так некоторые юноши, когда приходит время расправить крылья, обнаруживают, что эта необходимость застала их более чем врасплох. Жером уходит из дома, чтобы сбежать от ненавистного отчима. Он спасается от невыносимого зрелища влюбленной пары, ему хочется оставить позади препятствие, способное разрушить его фантазию. Ему это не удается. У молодого человека нет ни зрелости, ни сил, чтобы, оценивая себя согласно своим идеалам, строить внутреннюю автономию, проходить этапы взросления и преодолевать неудачи, как это происходит у обычных людей. Его робкие попытки обрести независимость быстро терпят поражение в эпизодах нарциссических неудач. Жером переживает периоды депрессии, флиртует со смертью, кочует из дома в дом. От попыток самоубийства он переходит к совершению преступлений и постепенно начинает пользоваться своим нестабильным состоянием: благодаря таланту быть соблазнительным, живет жульничеством и мелкой торговлей. Первое время Жером чувствует себя неловко в шкуре маргинала, но постепенно ему становится легче, и он настолько органичен в новом образе, что делает такое существование своим жизненным кредо. Симпатичный юноша работает в кафе, приторговывает всякой всячиной, включая гашиш, – короче говоря, выкручивается благодаря своему таланту завязывать отношения. Это происходит до того самого дня, пока он не делается жиголо.

Жером охотно повествует мне о своем дебюте. Поучающим тоном мой собеседник сообщает, что дама никогда не спрашивает о цене, а вместо этого тактично сует купюру в карман молодому человеку. Находясь между потребительством и влечением, эти связи со зрелыми женщинами определенным образом служат эскизом будущих преступлений. Не стоит забывать, что перед нами двадцатилетний парень, который спит с шестидесятилетними партнершами. У большинства молодых людей, желающих заняться этим ради заработка, ничего бы не получилось. А Жером в этих связях с кровосмесительным оттенком не проявляет никакой сдержанности – ни физической, ни моральной.

Жером существует в контексте психопатической маргинальности[22]. В тот период, когда молодой человек совершает первое убийство, его дела идут в гору. Все начинается со стремления к наживе. Таким образом, и я обязательно должен это подчеркнуть, серийный убийца, совершая первое преступление, не знает, что скоро станет серийным убийцей. Именно первоначальный опыт побуждает его сделать это снова.

С целью грабежа Жером нападает на пожилую женщину, находясь у нее дома. Жертва сопротивляется, и он душит ее. О своем первом преступлении он помнит во всех подробностях. Первоначальный опыт, который я называю «подчиняющим», оказывается матрицей последующих. Без сомнения, с каждым новым убийством он будет оттачивать «технику» и, конечно, приобретет больше мастерства. Но, в отличие от первого, остальные убийства тонут в мутных водах его памяти. Жером путается, не знает, скольких человек он лишил жизни. Далее последуют вторая, третья, четвертая и в итоге целых семь пожилых женщин, каждая из которых по возрасту годится ему в бабушки.

Просматривая его медицинскую карту, я подумал, что вот я, психиатр, столкнувшись с этим молодым человеком, который пережил периоды депрессии и совершил несколько попыток самоубийства, смог бы насторожиться настолько, чтобы сказать себе: «Мальчик рискует стать безжалостным убийцей?» Нет и еще раз нет! Его история болезни до смешного банальна! Каждый год через любое психиатрическое учреждение проходят сотни таких, как он. В его биографии доминируют вовсе не жестокое обращение и насилие – там царит кровосмесительная атмосфера.

Утром накануне преступления Жером «чувствовал, что вскоре быть мертвецу». Он выслеживал пожилых дам и убивал их одним и тем же способом, но каждое нападение сопровождалось кражей. Поэтому напрашивается вопрос, подпадает ли он под определение настоящего серийного убийцы, который совершает злодеяния без видимых мотивов? Жером уходит с телевизором, кредитной картой или чем-то другим. Что, если эти трофеи – часто ничтожные – всего лишь уловка, ширма для его истинных мотивов, своего рода материализованное обоснование убийства? Это вопрос большой важности, и на суде его затронул генеральный адвокат. При этом защитник опирался на отчет коллеги, пытаясь опровергнуть мое мнение о том, что Жером не «классический американский серийный убийца». Иными словами, получалось, что подсудимого вообще нельзя назвать серийным убийцей, учитывая характер совершенных им злодеяний. Мне кажется, мой криминологический анализ был воспринят как стремление оправдать ужасающие преступления подсудимого. С Жеромом все просто и понятно: он воровал, и все тут. А психиатр зачем-то мудрит. Во Франции прогремели дела нескольких преступников, убивавших пожилых людей, – беззащитных или ослабленных в силу ситуации. Я имею в виду Ландрю, Петье и Тьерри Полин. Если соблазн наживы здесь и очевиден, подобные преступления все равно к нему не сводятся. У этих убийц к воровству постепенно добавляется нечто еще, и в конце концов они объединяют наслаждение от собственного всемогущества и корысть.

Опять же, во время нашего разговора Жером в своем теоретизировании действует словно пуантилист[23]: он разделяет ситуации, когда убивал ради денег и когда хотел снова испытать схожие эмоции. По крайней мере, он старается это сделать, потому что не так-то просто охарактеризовать подобные «чувства». По мере совершения преступлений «прагматическая составляющая» будет постепенно исчезать. Ради чего все происходило? Это формулирует сам Жером:

– Первая женщина была ради денег, и я ее задушил. А потом, после этого, все было ради чего-то другого…

Я переспрашиваю:

– Чего именно? Для удовольствия?

Он отвечает:

– Ради удовольствия – нет. Не совсем так.

Вопреки распространенному мнению, серийные убийцы почти никогда не говорят, что испытывают сексуальное удовольствие, лишая кого-то жизни. Жером признается скорее в спаде напряженности, в каком-то облегчении, чисто нарциссическом блаженстве. Его преступления совершены не на сексуальной почве. Благодаря Фрейду и его теории мы знаем, как все, способное нарушить психологический баланс, в том числе состояние горя и тревоги, может вылиться в сексуальное возбуждение. Жером упоминает о каком-то потрясении, которое «было не оргазмом, а спазмом, отчасти сравнимом с физическим наслаждением». После убийства он чувствовал себя «расслабленным». А затем подэкспертный непостижимым образом описывает то, о чем говорится у Белы Грюнбергера, – психоаналитика венгерского происхождения, умершего в 2005 году в возрасте ста двух лет, – нарциссический восторг, то есть ощущение выхода из собственного тела, избавления от телесных ограничений и тягот. Все происходило будто во снах, где Жером, по его словам, превращался в птицу и летал. В этот миг он ощущал невообразимую легкость, словно плавал в эфире, растворяясь в нем. Я отношу это к категории «подчиняющего опыта»: за актом убийства внезапно следует полная свобода, нематериальность. Тело утрачивает вес и плотность. Ты летишь над миром, сбрасываешь с себя тяжесть человеческого бытия и паришь в неосязаемом пространстве,