Глубоко вздохнув, она вошла в дом. На полу в гостиной лежали ее вещи и чемодан — вероятно, принадлежащий Ксандеру.

— А где служащие? — сухо спросила она. К каждому коттеджу прилагались дворецкий, повар и горничная.

— Я их отослал. Они не явятся, только если мы их не позовем.

То же самое он сделал и в прошлый раз.

В углу главной гостиной была оборудована кухня. Ксандер заглянул в холодильник и достал оттуда бутылку белого вина:

— Хочешь?

— Нет, — сухо ответила она, чуть было не добавив «спасибо», но вовремя сдержалась. Вежливости он не заслужил. — Я пойду спать. Главную спальню уступаю тебе.

По крайней мере, она могла ночевать во второй спальне — ничуть не менее удобной, зато с бонусом в виде отсутствия воспоминаний.

— Но ведь еще совсем рано!

— Чем скорее я усну, тем скорее встану и смогу вернуться в Нью-Йорк.

У нее просто не было сил ни о чем больше говорить. Все и так было настолько плохо, что она мечтала просто на время исчезнуть из этого мира.

— Отсюда мы направляемся в Афины.

— На здоровье, но без меня. Меня ждет работа.

— Элизабет, теперь твоя работа — исполнять роль моей жены. — Он убрал вино обратно в холодильник и достал для себя бутылку пива.

— Я пока не могу с тобой поехать. Мне нужно завершить дела.

— Значит, придется заниматься этим удаленно.

— Это невозможно.

— Мне нужно вернуться к Лукасу. В конце концов, я ему обещал. Или ты считаешь, что я должен нарушить обещание?

— Ну а я тут при чем? Это же твое обещание. Возвращайся в Афины, а я буду позже.

— Ты должна полететь со мной. Чем больше времени мы проведем вместе, тем стабильнее будем выглядеть.

— Мои сотрудники не заслуживают увольнения по электронной почте!

— Компенсация, которую они получат, должна их утешить. Пришли мне реквизиты, я переведу деньги немедленно. И четверть миллиона тебе — считай это авансом. Когда все закончится, получишь остальное.

— А что, если ничего не получится?

Оставалась вероятность, что Ксандер все же проиграет дело. И тогда окажется, что ее жертва бессмысленна.

Глаза Ксандера сузились.

— Только через мой труп.

* * *

Элизабет сидела с закрытыми глазами на полу спальни в позе лотоса, надеясь обрести хоть какое-то подобие душевного спокойствия.

Все это просто невероятно. Словно не было этих десяти лет, когда они ничего не знали друг о друге, и сейчас их разделяет всего лишь стена.

Через час после того, как Элизабет ушла в свою комнату, оставив Ксандера мрачно потягивать пиво, она слышала шум воды в душе. И с тех пор ничего, хотя она продолжала напряженно прислушиваться.

Она пыталась осмыслить все, что произошло за эти несколько часов. Как она могла не знать, что брак не отменили? Какое ужасное легкомыслие. Всего один телефонный звонок мог бы спасти ее от всего, что она сейчас переживает. Но тогда и без этого было чем заняться, и ей даже в голову не могло прийти, что прошение отклонят.

К завтрашнему вечеру с делом всей ее жизни будет покончено.

Элизабет уже приходилось переживать масштабные потрясения. Она оставила изначально выбранный путь и не просто выжила, но процветала. Когда все это закончится, она начнет все с нуля, как уже делала. Но, чтобы не остаться в нищете, ей придется несколько месяцев изображать любящую супругу мерзавца, который во всем этом виноват. Практически невыполнимая задача, учитывая, что он вовлек ее в это обманом и шантажом и ей хочется оторвать ему голову.

Элизабет оставила попытки медитировать и пошла в душ.

Это тоже не помогло. Через полчаса она была все так же взвинчена, как и до этого. Стены комнаты словно давили на нее; сейчас бы лучше всего было прогуляться. Надев халат, она вышла из комнаты. Прислушалась, но, кажется, вокруг было тихо.

Она с опаской взглянула на дверь, ведущую в комнату Ксандера. Вроде бы закрыто. Лунный свет лился в гостиную сквозь большие окна. Секунду поколебавшись, она подошла к двери во внутренний дворик-патио и выглянула наружу.

Вилла находилась в горах, и отсюда был чудесный вид на залив Святого Франциска. На воде качалась легкая рябь, а по пляжу ходили парами маленькие фигурки. Сердце Элизабет защемило, когда она вспомнила, как и они с Ксандером гуляли там под луной.

Она распахнула дверь и вышла наружу, в теплую густую тьму карибской ночи. В небе висела огромная луна, все заливая своим светом.

Воздух наполнял запах жасмина — он всегда сильнее всего пахнет ночью. Именно запах заставил ее сморщиться от внезапно нахлынувшей боли — словно она снова вернулась в те дни, когда Ксандер еще ее не предал, когда она думала, что нашла любовь всей жизни. А потом он отмахнулся от нее, выбросил, как безделушку, и ее жизнь разбилась, словно стеклянная статуэтка.

Услышав шаги за спиной, Элизабет взяла себя в руки.

— Красивая ночь, правда? — сказал Ксандер, вставая рядом с ней у балюстрады. Его голос звучал менее напряженно, чем вечером.

— Была.

Он раскатисто рассмеялся. Когда-то он делал это гораздо чаще, да и чувство юмора было у него неплохое.

— Ну перестань злиться, Элизабет.

Она слегка повернула голову, чтобы на него посмотреть, и сразу же пожалела об этом. На нем ничего не было, кроме черных трусов. Она почувствовала запах цитрусового геля для душа.

Не только его плечи стали более крепкими, но и вся его фигура. Когда-то он был стройным юнцом, которого по ошибке можно было принять за серфера; сейчас же его тело дышало мужественностью. Годы не просто потрепали его, но заставили возмужать.

Внизу ее живота вдруг зародился жар, начавший растекаться по всему ее телу. Она снова переключилась на пляж:

— Надо было сразу сказать про Лукаса, а не устраивать все эти махинации с фотографом.

— У меня не было времени тебя уговаривать, а позволить тебе отказаться я не мог.

— Ну значит, ты должен понимать, что я не могу не злиться.

— Мне очень жаль. — Он положил ладони на балюстраду.

Элизабет посмотрела на него. Красивые загорелые сильные руки, покрытые темными волосами. Но почему она помнит их в таких подробностях? Даже маленький шрам на левой. Она ощутила еще один укол боли.

Ну что ж, по крайней мере, до ее мыслей папарацци не доберутся.

Она снова разозлилась, думая о том, как его шпионы докладывали ему о ее жизни. Пока он развлекался с красотками, у нее не было ни интрижки, чтобы сравнять счет, и вся ее жизнь была похожа на историю чопорной старой девы из книжки XVIII века.