затишья отдыхал полковник. Его сон оберегали и старались будить только в крайнем случае. Добров начал практиковать дневной отдых после неприятного случая, произошедшего с ним недавно.

Окончив очередную напряжённейшую операцию, он вдруг упал в обморок, пролежав в чёрном провале несколько минут. А когда очнулся и увидел встревоженные лица своих коллег, попытался подняться, но… не смог. Пришлось прописывать самому себе постельный режим, аж на целых два дня! Хорошо, что произошло это с ним не в дни наступления!

О предстоящем рывке на запад усиленно заговорили с приходом нового командующего фронтом генерал-полковника И. Д. Черняховского. Красивый, энергичный тридцативосьмилетний полководец, он уже отличился во многих боевых операциях, снискав славу непобедимого. В боях под Киевом осенью сорок третьего Иван Данилович, командовавший 60-й армией, получил свою первую звезду Героя за решительные и смелые действия.

Однажды генерал приехал в госпиталь с лёгким ранением в руку, которое получил во время рекогносцировки. Пётр Митрофанович, присутствовавший при перевязке, невольно поймал себя на мысли, что он годится в отцы этому молодому черноволосому парню, уже ставшему легендарным военачальником.

Когда перевязка была окончена, командующий, не проронивший во время неё ни звука, вдруг так хорошо, белозубо улыбнулся делавшей её молоденькой медсестре, что та вся зарделась, смутившись.

«Эх, молодёжь, – позавидовал тогда Добров, – вам бы не воевать, а жениться да детей нарожать!»

Полковник ехал в трофейной «эмке» на службу из передового подразделения, где проводил личный осмотр окопников, и вспоминал свою встречу с Черняховским. Его путь пролегал мимо сожжённой деревни и обгоревших печных труб. Вдруг он увидел знакомую фигурку мальчика, сновавшего у развалин.

– Останови, Сёма! – приказал своему водителю Пётр Митрофанович в обычной для себя просительной манере. Молчаливый Семён, мужчина лет сорока, аккуратный, дисциплинированный водитель, бывший колхозный механик, остановил машину. Выйдя из неё, полковник подошёл к мальчику, глядевшему на него с нескрываемым любопытством. Пацан был бос, в грязных лохмотьях. Кожа лица и рук красновато-грязная и сильно обветренная.

– Мальчик, ты что тут делаешь?

– Я здесь живу!

– Где? – удивился полковник.

– Тут, при печке!

Приглядевшись, Добров увидел лаз, а проще говоря, чёрную дыру, ведущую вниз под основание печи.

– А где твоя мама?

– Погибли все, когда немцев гнали. С нашей деревни человека три осталось. Да только ушли они отсюда.

– Так ты что же, совсем один? – изумился полковник.

– Почему один? В соседней деревне, километрах в трёх отсюда, есть люди. Только они не местные, а пришлые.

– А звать тебя как?

– Борька.

– А лет тебе сколько?

– Семь уже!

– Боря, поедем со мной, я тебя чаем угощу! С сахаром!

– А не обманешь? – хитро прищурился пацан.

– Конечно, нет! Я здесь рядом работаю, в госпитале.

– Я вас знаю. Вы у них главный! – поделился ценным наблюдением Борька.

Вот так появился у пожилого полковника то ли сынок, то ли внук, да только прикипело к нему сердце доброго человека. И уже никуда далеко от себя не отпускал его Добров, оберегал и жалел сироту.

И было наступление их фронта, в результате которого освободили города Витебск и Могилёв. А потом – замечательная победа под Минском и окружение стотысячной группировки противника. Сражения в Польше и Пруссии. Убитые и раненые, огонь и кровь и бесконечные операции с изнурительным стоянием часами на ногах. Но у Доброва теперь был Борька, и в его немолодом уже сердце поселился светлячок.

А потом грянула долгожданная победа. И вернулся полковник, весь в орденах и медалях, в свой родной Липецк погожим летним днём. И рядом с ним вышагивал подросший мальчик по имени Борька, который с почтением называл его по имени и отчеству – Петром Митрофановичем.

Когда они шли по улицам города, прохожие радостно приветствовали их, а женщины дарили цветы.

Дом полковника был разрушен, и теперь он искал новый адрес, который прислала ему в последнем письме на фронт жена Елизавета Матвеевна. Она сообщала, что их сын Евгений, капитан медицинской службы, вернулся с войны ещё в марте и теперь работает в госпитале.

«Боже мой, какое счастье! – думал полковник, идя по залитой солнцем улице, не замечая раскорёженных домов и дорожных рытвин. – У людей горе – мужья и сыновья с войны не вернулись, а нас теперь даже больше стало!» Он косился на мальчика, гордо шагавшего рядом в военном обмундировании и сапогах, хлюпавших на его худых ногах, и в сердце Доброва теплело.

Наконец Пётр Митрофанович остановился у двери, которую искал, и, убедившись, что звонок отсутствует, постучал по ней костяшками пальцев. Послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась. На пороге стояла Елизавета Матвеевна. Её глаза были полны счастья и слёз.

– Вот, мать, принимай пополнение! Это Борька! – бодро отрапортовал полковник, но в следующий момент бросился ловить оседавшую без чувств супругу.

Вечером вернулся с работы Евгений. Крепко, порывисто обнялся с отцом. Они, мужчины, прошедшие дорогами войны, понимали друг друга без слов.

– Ну, давай знакомиться, братишка! – протянул руку Евгений. – Как тебя зовут?

– Бен! – важно выпятил губы пацан и залихватски с размаху двинул своей узкой ладошкой по ладони старшего брата.

– Как-как?! – удивились все и больше других – сам полковник, никак не ожидавший такого фортеля от сорванца.

– Да побратался я в Берлине с одним американцем. Так что теперь он – Борис, а я – Бен, – пояснило юное создание.

В следующий момент смеялась вся кухня, где за накрытым праздничным столом в полном составе расположилась новая Борькина семья.

Мальчика определили в местную школу, на территории которой рос замечательный яблоневый сад. Деревья были старыми, и их ветви достигали верхних этажей трёхэтажного строения. Иногда, убегая с уроков, школьные проказники «выходили» из класса, завидев учителя, прямо в окно, повисая на яблонях.

Подобные фокусы выделывал и Борис. Учиться ему было неинтересно, тем более с «малолетками», как презрительно называл своих школьных друзей девятилетний переросток. Он днями пропадал со своими ровесниками и друзьями постарше на улице, таскал в дом и прятал в потайных местах найденное оружие и боеприпасы, на которые время от времени натыкалась делавшая уборку Елизавета Матвеевна.

– Боря, ты нас когда-нибудь подорвёшь! – сетовала она после очередной находки.

– Борис, ты уже взрослый человек! – воспитывал сына Пётр Митрофанович. – Когда, наконец, возьмёшься за ум? В школе одни двойки и тройки! Так и вырастешь неучем!

– А я военным хочу стать! – парировал пацан. – Автомат я собираю и разбираю с закрытыми глазами, команды все знаю!

– Что ж, по-твоему, военному знания не нужны? Теперь техника сложная, и без математики и физики ни танк, ни самолёт водить не сможешь! А стрельба из артиллерийского орудия – одни математические расчёты!

– Да, – соглашался со вздохом Борька, – математику подучить придётся.

– И