Времени на размышления не было.

Спустя полчаса по коридору в зал ожидания для родственников уже спешил молоденький ординатор. Там его поджидала пестрая толпа байкеров, пришедших узнать о состоянии своих друзей. Даже самые стойкие из них побледнели, увидев забрызганный кровью халат.

– Мне очень жаль, – запыхавшись, произнес он. – Мы сделали все, что могли. И сейчас хотели бы поговорить с кем-то из близких родственников – о возможном изъятии органов для трансплантации. Причем как можно скорее.

Май 1991 года

– Эй, Пирс. Это общественное место и потому заслуживает уважения. Убери-ка от стены свою чертову ногу.

Трубный глас, способный пробудить даже мертвого, мгновенно вернул Алекса Пирса из состояния задумчивости на грешную землю. Когда же к нему подошла сама обладательница мощного голоса – рослая женщина, судебный пристав, – на его осунувшемся лице появилась улыбка. Он послушно убрал от стены ногу в ковбойском сапоге.

– Привет, Линда.

– И это все, что ты можешь мне сказать? «Привет, Линда»? После того что у нас с тобой было? – Упершись массивными кулаками в широкие бедра, она сердито посмотрела на Алекса, затем быстро изменила позу и дружески хлопнула его по плечу. – Как поживаешь, красавчик?

– Все отлично, жаловаться не на что. Как ты?

– Как всегда.

Линда хмуро посмотрела на переполненный зал, в котором сотня потенциальных присяжных отчаянно надеялась получить освобождение от выполнения гражданского долга.

– Здесь ничто не меняется, кроме лиц. Вечно одни и те же дешевые отмазки, вечный скулеж и увиливание. Они готовы на что угодно, лишь бы избежать участия в суде присяжных.

Она вновь повернулась к Алексу.

– Где ты пропадал все это время? Я слышала, будто ты уехал из Хьюстона.

До событий прошлогоднего Дня независимости Алекс Пирс частенько бывал в суде округа Харрис, где выступал свидетелем на процессах над преступниками, в поимке которых участвовал.

– Я по-прежнему получаю здесь почту. Ее пересылают сюда и оставляют для меня, – равнодушно ответил Алекс. – Большую часть времени я в разъездах. Вот недавно ездил в Мексику ловить рыбу.

– Поймал что-нибудь?

– Хвастаться особо нечем.

– Надеюсь «живчиков» не словил?

Алекс криво улыбнулся.

– В наши дни следует надеяться, что «живчики» – это все, что там можно словить.

– Твоя правда. – Громогласная Линда печально встряхнула гривой рыжих волос. – Вчера я прочитала в газете, что дезодорант, которым я пользуюсь, пробивает дыры в озоновом слое, а от тампонов я могу получить токсический шок. Все то, что я ем, или забивает мои артерии или грозит раком толстой кишки. Послушать их, так даже трахаться теперь вредно.

Алекс рассмеялся, нисколько не задетый ее вульгарностью. Они с Линдой знакомы давно – с тех пор, как он новичком-копом пришел в полицейское управление Хьюстона.

Линда была непременным атрибутом суда, и ее знали все блюстители закона. Она была в курсе всех последних сплетен и знала грязные шутки всех времен и народов, однако за внешней грубостью скрывалась влюбчивая душа, в которую она допускала лишь немногих. Алекс Пирс относился как раз к их числу.

Линда выразительно посмотрела на него.

– Так как поживаешь на самом деле, красавчик?

– Отлично. На самом деле.

– Скучаешь по старой работе?

– Нет, черт возьми. Ни капельки.

– Знаю, тебе наплевать на политику и прочее дерьмо. Ну а как насчет настоящей работы?

– Сейчас под пули попадают только мои персонажи.

– Персонажи? В смысле?

– Да, персонажи, – смущенно ответил Алекс. – Пишу сейчас помаленьку.

– Ты это серьезно? – Похоже, что его признание впечатлило Линду. – Не иначе как ты собрался написать скандальную книжонку о жизни полицейского управления большого города?

– Вообще-то это художественная литература. Чистый вымысел, но на основе личного опыта.

– И как? Успехи есть?

– Ты имеешь в виду в издательском деле? – спросил Алекс и покачал головой. – До успехов еще далеко, как до Луны. Если вообще когда-нибудь будут успехи.

– Ты справишься. Я точно знаю. Вот увидишь.

– Как сказать. Пока что моя писательская карьера складывается не слишком блестяще.

– Знаешь, я в тебя верю. – Немного подумав, Линда спросила: – С кем-нибудь сейчас встречаешься?

– Имеешь в виду женщин?

– Ну, если ты не переключился на другой пол, – сухо произнесла Линда. – Конечно, женщин, кого же еще.

– Нет, на другой пол я не переключился. Ни с кем не встречаюсь. Особо ни с кем.

Линда окинула его критическим взглядом.

– А следовало бы. Куда тебе без женщины? Твой гардероб оставляет желать лучшего. Его не помешало бы отдать в женские руки.

– Что не так с моей одеждой? – Алекс осмотрел себя, но не нашел ничего такого, что было бы не в порядке.

– Начнем с того, что твоя рубашка давно не видела горячего утюга.

– Она чистая. Да и мои джинсы тоже.

– Смотрю я на тебя и думаю – после того как ты ушел со службы, ты разленился и перестал за собой следить.

– Бывает, когда становишься сам себе начальником. Я ношу то, в чем мне удобно, и не бреюсь, когда мне этого не хочется.

– Ты стал тощим, как огородное пугало, – заметила Линда.

– Я просто постройнел.

Линда скептически выгнула бровь.

– Ну ладно. Признаюсь. В Мексике я подхватил какую-то заразу. Блевал так, что меня едва не вывернуло наизнанку. С тех пор никак не наберу вес.

Судя по ее сердитому взгляду, Линда не купилась на эту ложь.

– Честное слово, со мной все в порядке, – поспешил заверить ее Алекс. – Правда, иногда я забываю поесть. Начинаю работать над книгой до рассвета, еще в темноте, и когда приближается ночь, до меня доходит, что я забыл поужинать. Часто предпочитаю сон еде. Это одна из опасностей моей новой профессии.

– Кстати, как и алкоголизм.

Алекс покачал головой и с раздражением в голосе ответил:

– У меня все под контролем.

– А я слышала другое. Может, тебе пора завязать с этим делом?

– Да, мамуля. Слушаюсь.

– Послушай, засранец, я считаю себя твоим другом. Знаю, что друзей у тебя раз-два и обчелся. – В голосе Линды слышалось раздражение и озабоченность. – И еще я слышала, что у тебя бывают обмороки.

Чертовы слухи. Хотя он давно уже не работает в системе, о нем все равно продолжают трепать языками.