Лангсдорф назвал матроса и корабельного кузнеца. Мол, оба охотники, превосходно разделывают тушки, а это самая нудная работа, так что ему останется лишь набивка чучел, а по времени сие пустяшное. Я тут же, под недовольное внутреннее ворчание командора отдал соответствующие распоряжения вестовому. Лангсдорф учтиво поблагодарил.

- А скажите, Григорий Иванович, словно не заметил сарказма в Голосе немца, - так вот я чем хотел поинтересоваться: А что, если бы Вы могли делать очень натуральные картинки, - на вскинувшего веки ученого я поднял ладонь, упреждая возражения., - Вот Представьте что не только вот такая утка будет сидеть на ветке. Это, конечно очень хорошо, Очень наглядно и сразу всё ясно про неё. Но если на картинке будет изображена она в её природной среде, с окружающей обстановкой, Да с её товарками. И, может быть, селезнем, который вокруг неё увивается.

Лицо натуралиста приняло мечтательное выражение. Он тоже представил эту картину. Вздохнул: - Это было бы превосходно Ваше сиятельство, - но художник-то я, как Вы сами прекрасно знаете, никудышний... Да и будут ли они дожидаться, покуда я их нарисую... Сколько времени уйдёт... Нееет, всё-равно это не выход... Хотя, - он поднял вверх палец, - это конечно было бы замечательно.

- А что, если я Вам дам такой инструмент, Григорий Иванович, а точнее мы с Вами вместе его сделаем, который мгновенно будет делать такие картинки: Раз и она у Вас готова, 2 - и следующая.

Лангсдорф недоверчиво воззрился на меня. А Я продолжил: - Вы не сомневайтесь. В твердости моего слова Вы имели возможность убедиться. - Корабельный врач хмыкнул.

Невозможно было понять: то ли он соглашается, то ли оспаривает. Я предпочел сделать вид что принял это междометие за согласие. - Так, смотрите, - я Подошёл к столу, - есть у Вас листок бумаги? - Корабельный врач быстро вытер руки о какую-то тряпицу, вытащил листок и карандаш. - Скажите, есть у Вас вот такая соль серебра, - написал я.

Лангсдорф сощурился читая. Потом поднял удивлённое лицо: - Не знал что Вы обучались в университете! Это же знания никак не ниже университетских!

- Ооо, у нас в артиллерии ещё и не тому учили, смеясь напустил туману я, - Так есть такое или нет?

- Да, есть.

- Тогда нужен ещё желатин. Найдётся?

- У меня нет, но я видел В Лавке На берегу, достать можно, - деловито включился в обсуждение Лангсдорф.

- Отлично! А вот такое вещество найдём? - я написал формулу тиосульфата натрия.

Натуралист внимательно посмотрел, почесал затылок и сказал, что, Пожалуй, и это может достать.

- Угу,фиксаж есть, - про себя подумал я, - а проявитель заменим соком смородины когда-то удачно экспериментировал.

- Ага. Тогда давайте, Григорий Иванович, Вы вот это делаете, А я закажу корабельному плотнику сделать ящик как для камеры-обскуры, знакомы поди. Да стеклянные пластинки нарезать. А ещё вот такое увеличительное стекло для объектива у Вас есть?

- Так Вы... камеру-обскуру... Нууу, - ну разочарована протянул Лангсдорф, - это очень долгий процесс. Я знаю, в Европе... - но я не дал докончить:

- Да-да, понимаю: Вы наверное имеете в виду даггеротипирование?

- Вы и такое знаете!? - в глазах учёного плескался искренний интерес.

- Знаю. Только хочу предложить Вам пусть похожий, но гораздо более быстрый процесс. Вот увидите как замечательно это будет работать.

- Откуда Вы все это знаете? В артиллерии наверняка такого не было, - всё-таки не удержался от чисто немецкой иронии корабельный врач.

Я только загадочно улыбнулся.

Не мог же я рассказать, как в детстве и юности занимался любительской фотографией. И не одну пленку и пачку фотобумаги испортил. И как по методичке от 1925 года для фотографических салонов, найденной в макулатуре, делал самодельные фотопластинки и фотобумагу. И даже фотопленку плохонькую получал. А как правдами и неправдами добывал химикалии у учителя химии и в агрохимлаборатории это отдельная "песня"!

- Добро, Григорий Иванович, - уже деловито подытожил я, приступаем. А сейчас дайте-ка мне чуток спиртику да клочок чистой материи.

Лангсдорф выдал затребованное и с нарастающим профессиональным любопытством наблюдал, как я протер смоченной спиртом материей рану на ребрах и перевязал оставшимся лоскутом.

- А это Вы зачем? - кивнул врач на плоды моей работы.

- Обеззараживание. Чтоб не загноилось.

Лангсдорф недоверчиво сложил брови углом, но промолчал, сейчас его мысли оказались заняты куда более насущными делами.

Вечером, потемну Уже, когда я ввалился в каюту-лабораторию Лангсдорфа, добрый немец едва не впал в гнев, при виде человека, которого сослепу принял за простого матроса, и мне пришлось рассказывать, как я получил у баталера матросскую робу, более сподручную на корабле, нежели командорское одеяние, которое то там зацепится, то тут испачкается... А в этой одежде, на вид грубой, но прочной, чувствую себя свободнее. Удовлетворившись объяснением, учёный сменил Гнев на милость.

Резанов справа явно скучал, позёвывал и в конце концов задремал, судя по потяжелевшему боку. Пусть, лишь бы не мешал.

Дальше мы, словно увлеченные пацаны-шкодники принялись за эксперименты.

Мне это напомнила Школьные годы: когда ночи напролёт вот также просиживал в импровизированной фотолаборатории, в которую превращал свою комнату: завесив шторами приносил ванночки, фотоувеличитель ставил, банки с растворами, плёнки, готовые снимки развешивал. А утром с красными от недосыпа глазами, но зато с набитым фотографиями - прекрасными фотографиями! - портфелем весёлый и безалаберный мчался вприпрыжку в класс.

Вечером, при красном фонаре мы наносили на стеклянные пластинки и картон смесь желатина со светочувствительным составом. И напоминали двух проказливых пацанов. я нетерпеливо переставлял ноги. При этом случились два знаменательных события, которые разительно повлияли на течение всего дальнейшего.

Первое событие определило мои взаимоотношения с Резановым. Камергер, который поначалу без интереса, как бы лишь по надобности присутствующий, мало-по-малу втянулся, заразился моим энтузиазмом. Да и что удивительного, гормоны-то у обоих общие, вот он волей-неволей поддался влиянию мыслей постояльца. А подпав под влияние сообразил, что обращение друг к другу согласно этикета излишне продолжительно. И незаметно для себя перешел на "ты". .

И теперь в запале, улучив момент спросил: "А воон то если подсыпать,будет лучше?" - "Не, так испортим", - улыбнулся я, и командор ничуть не обидился, согласно кивнул.

А второе событие подняло Резанова в глазах Лангсдорфа как человека ученого на недосягаемую высоту.