– Помню, как я впервые увидел свое свидетельство о рождении, – начал он рассказ. – На нем была специальная тисненая печать золотом, все выглядело так официально. Смотрю и вижу, что дата моего рождения не сходится. Я был в шоке. Подумал сначала, что я – это кто-то другой, приемный, или в роддоме подменили. Аж руки вспотели.

Во рту Дженни стало так сухо, что она не смогла ничего больше спросить.

– Но оказалось, – продолжил Джейсон, – что там две даты: день рождения и день регистрации ребенка, которая делается спустя несколько дней. И я просто не на ту дату посмотрел.

Девушка почувствовала, что она тает, как мороженое на солнце, силы ее покинули. Может ли воображение оказать на нее разрушающий эффект и свести с ума? Она никогда не видела сумасшедших.

«Люди же не по собственному желанию сходят с ума, – думала она. – Это происходит, как с асфальтовой дорогой, которая разрушается от заморозков и оттепели».

Ей казалось, что она обеими руками держится за свой здравый смысл, словно за сумочку, когда идешь в толпе.

Рив не подвез ее до дома, поэтому она поехала на автобусе. Дженни решила выйти пораньше, чтобы немного пройтись.

Она жила в районе, где архитектура была весьма разнообразной – все здания были разными. Раньше улица была застроена большими особняками с колоннами, украшавшими парадные входы. По обеим сторонам улицы росли огромные деревья. Постепенно между этими особняками начали появляться современные виллы и домики в деревенском стиле. Ее семья жила в старом, но сильно перестроенном доме, в который добавили огромные стеклянные окна.

Дженни шла по заваленной опавшими листьями обочине. Их должны были убирать уборщики, которые каждую осень появлялись со своими шумными «пылесосами», засасывающими и перемалывающими красную и золотую листву. Девушка не любила смотреть, как это происходит.

Она зашла в дом через боковую дверь.

– Мам!

– Я здесь, дорогая, – ответила та. Она сидела за своим рабочим столом, на котором стояли папки, лежали разные списки и документы, свидетельствовавшие о благородных делах, за которые боролась ее мать. – Как школа?

– Как обычно, ничего особенного.

– У меня был прекрасный день, – радостно сообщила женщина. – Мой лаосец совершил квантовый прыжок. Скоро я ему буду не нужна.

Кроме всего прочего мама преподавала английский. Одного из ее учеников, мальчика из Лаоса, интересовал только спорт, и он пытал ее бейсбольной терминологией.

– Мам, – начала Дженни, – для сдачи экзамена на права мне понадобится свидетельство о рождении. Можно на него посмотреть?

Рука мамы с карандашом, которым она заполняла какой-то формуляр, остановилась. Девушке показалось, что костяшки побелели, а пальцы плотнее и крепче обхватили карандаш.

– Дорогая, но это будет только через несколько месяцев.

– Я понимаю, но Адаир рассказывала о свидетельстве о рождении, и мне просто захотелось посмотреть на свое.

– Оно в банковской ячейке.

– Да? Так давай съездим в банк.

– Я сейчас очень занята.

– Тогда завтра.

– Завтра суббота, – быстро ответила мама. – Банки закрыты.

Дженни чувствовала себя, как палач, ведущий самого себя на казнь.

– Давай в понедельник.

– Джейн Элизабет Джонсон, не приказывай своей матери, хорошо? Ты можешь вежливо попросить, а не командовать?

– Почему ты не хочешь показать мое свидетельство о рождении?

Миссис Джонсон перевернула страницу записной книжки и уставилась в белый, пустой лист.

– Перестань, Дженни. Давай лучше чего-нибудь съедим. Чего тебе хочется? Я недавно ходила в магазин и купила много замороженной еды для микроволновки, которую мы еще не пробовали. А для тебя взяла замороженный фруктовый сок вместо мороженого.

«Она не хочет показывать мне свидетельство о рождении, потому что его нет? – думала девушка, направляясь на кухню. – Или, может, на нем не та дата рождения? Или просто потому, что не в настроении ехать в банк?»

Дженни посмотрела в хлебницу и решила, что не хочет ни свежих бейглов с луком, ни пончиков, ни малинового пирога. Посмотрела на кухонные полки и не захотела открывать ни пачку шоколадного печения, ни орехового. Не было никакого желания есть клубнично-ванильный йогурт или остатки пиццы в холодильнике.

– Да, наверное, то, что мне нравится, лежит в морозилке, – сказала она вслух.

Но ей никто не ответил, потому что мамы не было.

Когда Дженни возвращалась домой из школы и миссис Джонсон была дома, они всегда болтали, обсуждали произошедшие за день события, перекусывали и вместе открывали почту. Но на этот раз мама не только осталась в кабинете, но и закрыла дверь.

Дженни открыла морозилку, и сразу повеяло холодом. Там она увидела банку любимого папиного мороженого с лесными ягодами. Потом достала с полки любимую глубокую тарелку с изображением кролика Питера. Она была у нее с незапамятных времен.

«Всю мою жизнь? – думала Дженни. – Или со времен, когда меня…»

Девушка приказала себе не думать на эту тему. Из выдвижного ящичка она достала ложку. Ручка у нее была деревянной и треснувшей, наверное, оттого, что ее мыли в посудомоечной машине. Металлическая часть была в крапинках от времени.

Словно из бездонных глубин памяти, в ее голове всплыла картинка другой кухни. Сначала она увидела пол из желтого линолеума, на котором были разбросаны игрушки. Потом ножки стульев и ноги взрослых. И тут на уровне глаз появилась поверхность стола.

Дженни начала дышать тяжело и часто, как ребенок, у которого начался приступ астмы. Она чувствовала, что сложно стоять на ногах. Дыхание учащалось, а стоящая перед глазами картинка становилась цветной, все более четкой и подробной.

…комната не очень большая… беспорядок… два кричащих ребенка, сидящих в высоких детских стульях… фартук… тот самый, белый, из холщовой ткани, с карманом, из которого она вытаскивала конфеты… упаковка белого хлеба для тостов… ей показалось, что она узнала рисунок на обоях… услышала саму себя, как просит молока… но никто ее не услышал из-за крика двух младенцев, поэтому Дженни сама налила его, оставив на столе лужу… Она вспомнила, что бумажным полотенцем вытерла ее, гордясь, что может за собой убрать… Потом вспомнила, как ее подняли на руки и обняли… смех… шум… движение… беспорядок…

Кухня, на которой она стояла, была просторной, чистой и пустой. Казалось, что шкафы и полки над головой гудят, как барабаны.

Она бросила банку с мороженым на стол и стремительно выбежала на улицу.

Во дворе Рив работал граблями.

– Привет! – сказал он, стоя по колено в опавших листьях. – Пришла помочь? У меня есть вторые грабли. Давай, включайся, пора начинать приносить пользу и отплачивать за еду, которую ты съедаешь, женщина.