Чтобы отвлечься, он попытался сосредоточиться на других деталях ее внешности. Шнурок разорванной рубашки был снова затянут, так что шерстяные края сошлись. Тонкая ткань едва скрывала изгибы ее тела. На этой чертовке даже не было нижней сорочки! Неудивительно, что его рыцари ослушались приказа.

Ее языческая простота поражала мужчину. Жар струился в его крови, его захлестнула волна желания. Тамлин казалось, что ее соски затвердели, проступив под тонкой тканью.

Уголок его рта искривился в медленной мрачной улыбке, в то время как глаза искали ее взгляд в безмолвном общении. Древнем. Изначальном. Глаза цвета меда вспыхнули гневом, заставив его губы искривиться сильнее. Он ничего не мог поделать с этим.

Гнев предполагает осведомленность. Осведомленность можно превратить в возбуждение. В правильных руках – его руках. Да, он и его дурочка хорошо поладят вместе.

Примчался Моффет, исполнявший поручения. И прежде чем отправиться выполнять следующий приказ, опустил полы палатки.

Глаза Тамлин наблюдали за тем, как юноша опускает полотнище палатки, оставляя ее наедине с Драконом. Ее возмущали самодовольная улыбка и похотливый взгляд норманна. Он – хозяин, и Тамлин ничего не может с этим поделать. Мужское высокомерие возмущало ее. Девушка едва сдерживалась, чтобы не влепить ему пощечину.

В отличие от остальных мужчин, носивших шерстяные лосины, Джулиан носил лосины из мягкой кожи. Они неприлично облегали его тело. Одетый только в них, сапоги и короткую нижнюю тунику – подол заправлен под широкий пояс, – без лат и кольчуги он выглядел не так внушительно. И все же от него исходила опасность.

С небрежной грацией он прошел к большому сундуку, на котором стояла еда, и налил вина в богато украшенный кубок.

– Вина, юная леди? Оно французское.

Тамлин заерзала под его пристальным взглядом. Шум снаружи не проникал в палатку. Казалось, будто они одни и нет никакой армии, готовившейся к осаде. Вскинув подбородок. Тамлин взглянула на него.

Она была вынуждена пересмотреть свое мнение о графе Шеллоне. Он проявлял доброту и привязанность к своему юному оруженосцу, что рыцарям несвойственно. С ней обращался в высшей степени учтиво, что не соответствовало легендам, ходившим о драконах. Шеллон был добр и великодушен. Он спас ее, как рыцарь Круглого стола.

– Я хочу вернуться домой. – Тамлин вдруг запаниковала. Внутренний голос кричал, что надо держаться как можно дальше от этого красивого полководца. Он угрожал ей таким образом, которого она не могла понять.

– Ты скоро вернешься. – Он поднял свой кубок. – Вина?

– Ты наверняка отравил это чертово зелье! – фыркнула Тамлин. Быть заключенной с ним в палатке казалось слишком интимным. Она чувствовала себя обнаженной, уязвимой.

С полуулыбкой Шеллон поднес кубок к губам и сделал большой глоток.

Не в силах встретиться с его пронзительным взглядом, она отвернулась – была вынуждена ради своей души. С магнетической силой оборотня Шеллон притягивал ее против ее воли. Ее глаза тянуло к его приятным чертам и великолепному мужскому телу. Вздыхая, она призналась, что ей нравится – но это не наслаждение! – смотреть на Дракона. Будь проклята его черная голова! Она задрожала и обхватила себя руками. Ее тело дрожало от холода, хотя одновременно с этим ей было жарко. Как может быть такое противоречие?

Его взгляд ни на мгновение не отрывался от нее, и по спине Тамлин побежали мурашки.

– Тут сыро. У тебя есть плед? – Какая-нибудь накидка хоть немного защитила бы ее от его обжигающего взгляда.

– Если тебе зябко, погрейся у жаровни.

– Я предпочла бы плед, если не возражаешь.

– Возражаю, – спокойно ответил он. – Предпочитаю смотреть на тебя.

– Chomh dana le muc, – пробормотала Тамлин.

Джулиан с улыбкой вскинул брови.

– Насколько я понимаю, ты назвала меня свиньей.

– Позволь уточнить, Дракон. Я сказала, что ты наглый, как свинья.

В его глазах вспыхнул зеленый обжигающий огонь. Они смеялись.

– Ничего не имею против свиней. Меня еще и не так называли. Дерзости во мне хоть отбавляй. Смелости – тоже. Прекрасное сочетание. Не правда ли? А шотландки? Все такие, как ты?

– Что ты имеешь в виду? – Тамлин подошла к жаровне.

«Или ко мне», – подумал Джулиан.

– Во-первых, ты довольно высокая, – Судя по его тону, он считал это недостатком.

Тамлин смерила его надменным взглядом. Ага, значит, она обидчива и он задел ее за живое? Она ответила ему той же монетой.

– А ты слишком маленького роста для норманна.

– Вообще-то я среднего роста для мужчин моей страны. Это дает мне скорость и проворность, – ответил он, не тронутый ее насмешкой. – К тому же это удобно для других… э… занятий.

Тамлин сделала вид, будто не поняла намека.

– Должен также сказать, что ты в теле, – бесцеремонно бросил он.

Ее щеки вспыхнули от гнева.

– Graineil peist!

– Я не хотел тебя оскорбить. Сомневаюсь, юная леди, что ты можешь сказать то же самое, когда только что назвала меня земляным червем, к тому же омерзительным.

– Подозреваю, лорд Шеллон, что от скромности ты не умрешь. – Шеллон промолчал. Она топнула ногой и бросила: – Я не плотная!

– Я только отметил, что бедра у тебя широкие и округлые. Женщины твоего клана легко рожают?

– Это тебя we касается.

– Да ладно, моя дурочка, не разыгрывай из себя девственницу.

– Неужели все английские воины ведут себя так, как ты?

– Что ты имеешь в виду? – Шеллон достал из ножен на поясе маленький нож и отрезал кусок сыра.

– Самонадеянно.

– Я – да. Остальные – кто как.

– Алчно! – презрительно бросила она.

Шеллон пожал плечами:

– Все мужчины алчные. Только не признаются в этом. Одни в большей степени. Другие – в меньшей. Но все стремятся получить то, чего хотят.

А он хочет эту женщину. И ничто его не остановит.

– Вы пришли на наши земли как воры и насильники.

Его странная манера не реагировать на оскорбления вызывала в ней ярость. Но уж лучше ярость, чем эмоции, которые он в ней возбуждал.

– Я никогда не краду и не насилую. В этом нет необходимости. – Его чувственная улыбка не оставляла никаких сомнений в том, что он говорит чистую правду. Джулиан отрезал кусок сыра и протянул ей: – Не хотите ли сыра, юная леди?

Тамлин зло посмотрела на него, как будто он предложил ей дохлую крысу.

Шеллон пожал плечами и поднес сыр ко рту.