был фильм «Вожаки» взрослой группы нашей студии. Он был посвящен работе вожатых заводского пионерского лагеря.

Если ты вожатый настоящий,

Значит ты всегда впередсмотрящий

Значит ты всегда вперед идущий

Ты ребят готовишь в путь грядущий.

Стремительный век двадцатый

Живет в чудеса не веря.

И все-таки наш вожатый

Волшебник в какой-то мере.

На экране возникли горы и заводской пионерский лагерь «Ак-Таш». И вожатый Алик Хамраев со своим отрядом, он же оператор нашей съемочной группы в фильме «Разоблачение».

– Смотри, вон Сережка Федько!, – сказал Димка.

Мальчик из нашей детской группы смешно надувая щеки, трубил в пионерский горн. Фильм смотрелся живо и интересно. После окончания мы громче всех хлопали и кричали.

Потом был Димкин «День первый» про маленького мальчика. Дети на экране – всегда выигрышная тема. Но сюжет как-то философски закручен и мне не очень понятен. Но хлопала я все равно громко – надо же своих поддерживать!

Вот, наконец, и мой фильм. Я чувствую, как холодеют руки и меня начинает бить нервная дрожь. На экране в большом зале фильм смотрится как-то непривычно солидно. Я сжимаю челюсти, чтобы не стучать зубами.

Судя по реакции зрителей, фильм, похоже, нравится. Стихли разговоры. Вот появились инопланетяне в марле. Слышен смех и аплодисменты.

Мой фильм самый последний в программе просмотра. Вот он закончился и в зале зажегся свет. Зрители долго аплодируют, кричат и топают (громче всех, конечно, наши студийцы). Ледяной ком в груди потихоньку отходит, и я успокаиваюсь. Знакомые подходят ко мне с поздравлениями.

Жаль, что Юрка с Сережкой не видят моего триумфа.

– Наташа, в 6 вечера в Большом будет награждение, – подходит ко мне Борис Павлович.

Я молча киваю в ответ.

– Наточка, пойдем обедать в «Голубые купола», – говорит мне мама и мы пробираемся к выходу.

Пропуская народ, столпившейся у выхода из зала, я чувствую чей-то пристальный взгляд. Поворачиваю голову и застываю в изумлении. Возле двери стоят Юрка, Сережка и с ними еще какой-то розовощекий мальчик с темными кудрями.

– Поздравляю, – Сережка первый сделал шаг ко мне.

А то мы так и смотрели бы с Юркой друг на друга до самого вечера.

– Здорово, нам понравилось!, – сказал розовощекий мальчик.

– А вы успели на фильм?, – мне наконец удалось взять себя в руки.

– Да, да, – закивали все трое.

– А как же школа?

После неловкой паузы Сережка сказал:

– Сейчас побежим. Мы всего один урок пропустили..

– Да, хотелось посмотреть, как тут все будет, – добавил Юрка.

– Надеюсь, я вас не разочаровала?

– Нет, что ты, – тихо сказал Юрка.

И они быстро распрощались и убежали.

Мы с мамой вышли на улицу и пошли в сторону «Голубых куполов». Домой съездить не успеем, пообедаем и погуляем в городе.

– Ну и что ты скажешь?, – спросила я маму.

– У меня просто нет слов, – ответила она.

Глава 10

– Мам, а как же я без тебя буду? У меня же экзамены и выпускной…, – в десятый раз повторяла я, сидя рядом с чемоданом, куда мама упаковывала вещи.

– Доченька, ну так получается. Это же работа. И в Афганистан специалистов не каждый день посылают…

Да, я знаю, что мама и ее коллеги целый год проходили разные проверки, прежде чем определился окончательный состав группы. Мама укладывает в чемодан упаковку пакетных супов-концентратов и рыбных консервов. Это чтобы не тратить на еду драгоценную валюту, а привезти нам побольше джинсов и разного другого барахла. Моему брату мама пообещала кассетный магнитофон, и он уже в предвкушении. А мне не надо ничего, лишь бы мама не уезжала.

– Я уверена, что ты все экзамены сдашь на отлично, – продолжает мама, – а к моменту твоего поступления в институт я уже вернусь. Ну, не грусти. Я буду тебе письма писать. Мама обнимает меня. Слезы стоят у меня в глазах, я вздыхаю и отхожу к окну.

За окном шелестят листвой огромные дубы. Их кроны раскинулись выше нашего дома. Бабушка зовет меня к столу. Убедившись, что на лице не видно следов слез, иду к столу, где собралась вся семья. После прощального ужина мы поедем в аэропорт провожать маму.

В аэропроту я держусь из последних сил. Вот объявили посадку на рейс «Ташкент-Кабул», и мама долго машет нам из-за загородки паспортного контроля.

– Поедем домой, или будем ждать пока взлетит самолет?, – спрашивает нас папа. Обычно мы любим смотреть, как взлетают и садятся самолеты, но сегодня настроение у всех грустное и мы с братом молча жмем плечами.

– Ну тогда поехали.

Дома Витюшка убегает во двор играть с друзьями, бабушка поливает цветы, папа возится в гараже. У меня завтра экзамен по литературе. Я открываю учебник и смотрю в него невидящим взглядом. Слезы капают прямо на портрет Маяковского. От неожиданного телефонного звонка я аж подпрыгнула. И, поскольку дома никого не было, пришлось подойти к телефону.

– Наташк, привет!

– А, Юрец. Привет.

– Маму проводили?

– Угу.

– Наташк, ты что, плачешь?

– Нет, – говорю я и шмыгаю носом.

– А у меня завтра экзамен по литературе, – говорит он.– У тебя есть стих «Прозаседавшиеся»?

– Да. Ты что, приедешь?

– Нет, некогда. Я буду прямо по телефону учить.

– Как это?

– Ну ты мне читай, а я буду повторять.

Я сбегала за книгой и стала с выражением читать:

–Чуть ночь превратится в рассвет,

вижу каждый день я:

кто в глав,

кто в ком,

кто в полит,

кто в просвет,

расходится народ в учрежденья.

– Ну, повторяй! Или еще раз прочитать?

– Не надо, я запомнил.

– Ну расскажи, – говорю я и с удивлением замечаю, что слезы у меня совсем уже высохли.

– Чуть ночь превратится в день

Иду в учрежденья.

Глав ком полит бюллетень

Заседает до обалденья.

Я слабо улыбаюсь.

– Юрка, ты что рассказываешь? Маяковский в гробу перевернется!

– Ничего, давай дальше читай!

Я с выражением читаю:

– Исколесишь сто лестниц.

Свет не мил.

Опять:

"Через час велели прийти вам.

Заседают:

покупка склянки чернил

Губкооперативом".

Ну, что, готов повторить?

– Исколесив сто лестниц

Не найдешь чернил,

Будь ты слепой или зрячий

И тебе уже свет не мил,

И все эти стихи бред собачий.

Я хохочу во весь голос.

– Юрка, ты обалдел? Как ты завтра будешь отвечать на экзамене?

– А, как-нибудь отвечу. Мне по литературе все равно больше тройки не поставят никогда. Главное, что тебя развеселил. Ты ведь не грустишь уже?

– Нет, – улыбаюсь я .

– Ладно, пойду, а то от предков попадет.

Я сажусь за стол и достаю свой личный дневник. Пишу: «28 мая. Проводили маму. Юрка, я тебя люблю».

Глава 11

– В