— Устала после дороги? — спросила мама, когда Гермиона вошла в ресторан. — Не выспалась?

— Все в порядке, — ответила она, садясь рядом с Роми. Повернулась к ней и спросила: — Думаешь, он красивый?

— Кто? — уже принесли меню, и Роми забыла их разговор в машине.

— Никто.

В ресторане они собрались из-за ее приезда, поэтому сбежать было никак нельзя. И не отвечать на вопросы тоже. Так прошел обед. Гермиона рассказывала про жизнь в Америке, но больше слушала отца, который любил поговорить.

Мама несколько раз спрашивала, в порядке ли она. А отец отметил, что она слишком бледная и разговор перешёл на то, какой долгий перелет из Англии в США, и каждому было на что пожаловаться. Гермиона тоже летела самолётом. Министерство не выдает портключи для частных путешествий.

Этот разговор мог бы тянутся еще дольше, если бы родители не решили вернуться домой. Гермиона не стала говорить, что собирается спуститься к морю. За ней обязательно увязалась бы Роми. Поэтому она сказала, что идёт прогуляться по магазинам. К счастью, многие туристические магазины были открыты днем.

Мама хотела было пойти с ней, но потом решила, что всё-таки вернется домой и присоединится к ней позже.

Не то чтобы Гермиону напрягали семейные встречи. Наоборот, она очень любила их. После того, как она стерла память родителям и потеряла их почти на два года, у нее очень изменилось к ним отношение. Теперь, возвращаясь домой на каникулы, она больше времени проводила с ними, чем с семьей Рона. Хотя они и оставались с Роном друзьями.

Когда она уезжала в Америку, у нее была только одна причина, чтобы не ехать. И та же самая причина, чтобы уехать поскорей. Она выбрала уехать. Прошло семь лет, и она вернулась навсегда. И сразу же встретилась со своей ошибкой и поражением из прошлого.

Все ушли домой, а она сначала сидела на террасе ресторана, пила лимонад, а под вечер сорвалась и поехала на дальний пляж, куда они обычно на каникулах ездили с друзьями.

Туристы не знали про это место. Чтобы добраться туда, нужно сначала проехать по гравию, а потом долго спускаться пешком по отвесному склону, чтобы, наконец, оказаться на небольшом галечном пляже с обжигающе-холодной водой даже летом.

Это было ее местом силы. В которое она пришла только раз, с тех пор как уехала из дома. Она избегала этого места, когда приезжала погостить к родителям, но не сегодня. Ей надо покончить с прошлым, если хочет продолжать жить здесь.

Гермиона не хотела аппарировать в мире маглов, поэтому взяла отцовскую машину. Она уже и забыла, как это — ездить по бездорожью. Но отцовский пикап привык и не к такому. Гравий бил пузо машины. Внутри все замирало. Но по-другой причине, не из-за тряски. Наконец, Гермиона была на месте. Оставила машину и начала спускаться. Перед ней плескалось бирюзовое море. И чем дальше от берега, тем ярче становился цвет воды, напоминая цвет карибского моря.

Как хорошо, что сегодня на пляже пусто. Скоро начнется сезон, приедут туристы, и всё больше местных начнет приходить на этот пляж, но сейчас здесь не было никого. С одной стороны пляж резко обрывался за скалой. С другой стороны — коряги и кусты. Внизу Гермиона шла по берегу, вдыхая знакомый с детства запах моря, слушая тишину и шум волн. Шла, смотря как волны набегают на берег, чувствовала камушки под подошвой босоножек и жалела, что не взяла с собой сланцы.

Завернув за куст, Гермиона замерла.

У берега по колено в воде стоял человек. Он уходил в море. Одна волна подняла его и погребла под собой. Он встал. Упал снова. Волна сбила его с ног, но он снова встал. И, наконец, вышел туда, где не было волн и можно было плыть.

Когда она видела похожих людей в Бостоне, ее выбивало из реальности и она не сразу приходила в себя. Так и сейчас. Гермиона пыталась дышать глубоко, чтобы только угомонить внезапно начавшуюся дрожь.

Нет, то был не ветер, который становился сильнее. И не только из-за холода ей пришлось закутаться в ветровку, пока Драко Малфой плавал в море.

Наконец, он начал выходить на берег.

Может быть, он не видел её. Может быть, смотрел сквозь нее, но когда он подошел уже почти к самому берегу, мокрый, покрытый мурашками после холодной воды, их глаза встретились.

Гермиона не знала, что должна сделать: стоять там или пойти ему навстречу.

Она выбрала последнее. Точнее, её ноги выбрали за неё, всё её тело выбрало за неё.

Он стоял там же, по колено в воде и не подходил. Тогда ей пришлось снять босоножки и войти в холодную воду.

Некоторое время она смотрела ему в глаза.

Те самые глаза, которые видела в церкви.

Те самые глаза, которые смотрели на неё когда-то в Большом зале и на уроках. Холодные. Насмешливые. Серые глаза.

— Я вернулась, — сказала она.

— Это очевидно, — ответил он.

Она однажды сбежала от него в Америку, потому что не справилась со своими чувствами. Но время и расстояние не лечат. Теперь она это знала.

Гермиона подошла к нему сама и обняла его. Он был мокрым и холодным, на теле мурашки. Ее платье слиплось и промокло сразу же, как она прижалась к нему. Стало холоднее, чем прежде, но она продолжала его обнимать.

Его руки безвольно висели, но, наконец, он обнял её тоже.

Гермиона подняла голову. Внутри разливались тепло и нежность, которых ей так не хватало в Бостоне.

Потянулась к его губам. Он толкнулся к ней. Их губы едва коснулись. Секунда — вот он уже выходит на берег. Но она была уверена, она знала — это был поцелуй.

— Я стал священником, — сказал он.

— Я знаю, — ответила она очевидное. — Не знала, что ты так сильно веришь.

Он пожал плечами.

— Тебя подвезти? — спросила она, смотря как он одевается: черные брюки, рубашка. Он выглядел почти так же, как в школе, если бы не белый воротничок.

— Я все ещё умею аппарировать.

— Твоя метка… она не мешает тебе?

— Моя метка мешала только тебе, — ответил он ледяным тоном, — все остальные считают ее татуировкой.

Они возвращались по той же дороге. Долго поднимались по крутому склону, хватаясь за кусты, опираясь на камни, чтобы не споткнуться и не сорваться вниз.

Каждый сам по себе.

Драко

Бывают вечера, когда опускается солнце, рыжее, обжигающее, как на старой колдографии. От гравия поднимается пыль и жар, накопившийся за день, топит улицу,