на кухне, а в смежной с нашей горнице, располагающейся, в свою очередь, над подклетом, в котором хранятся все запасы. Так вот, оказавшись на «кухне» (все-таки буду именовать ее по привычке), я попросил раздобыть мне свиной шеи добрый кус — и много репчатого лука. Но во время разговора я невольно обратил взгляд на большую русскую печь — и все в голове моей сошлось.

Чем, е-мае, это не тандыр?!

Нет, в классическом понимании их равнять нельзя — потому как печь заметно более удобна и функциональна. Мне всего-то и потребовалось заранее уложить внутрь ее пару примерно одинаковой высоты камней у дальней стенки и у самого зева, дождаться, когда угли прогорят до состояния ярких и мерцающих — после чего уложить сверх нанизанные на толстенькие, заостренные ветки куски замаринованной шеи! Правда, в печи шашлык готовиться практически в два раза быстрее — но так я это же учел, понимая, что жар идет не только от углей, скворчащих при падении на них жира, но и от накалившейся печи.

Так что в тот памятный вечер я и моя супруга наконец-то насладились таким родным мне и совершенно неизвестным у местных яством (как мне тогда казалось), заодно сняв все вопросы типа «а что мужик делает у печки?».

Однако же, моим кулинарным «чудачеством» заинтересовался сам князь Рязанский Юрий Ингваревич, в чьем тереме мы, собственно, с Ростиславой и квартируем. Князь вкусно откушать тоже не дурак! Так вот, когда он попробовал приготовленный на бис шашлык, то я с некоторым удивлением от него узнал, что у ромеев есть схожее блюдо, приготовленное из замаринованной свинины. Только нарезают его меньшими кусочками… После чего Юрий Ингваревич решил удивить меня ромейскими изысками — и на очередной трапезе с князем меня угостили традиционным византийским (ну, то есть греческим, нет здесь такого понятия, как «Византия») блюдом «крео какавос». В нем были те самые кусочки маринованного с луком и специями «верченой» свинины, политые сверху кисло-сладким соусом из винного уксуса и меда. А еще нут — вареный, а после обжаренный в оливковом масле с мелко нарезанным укропом. Очень редкий в здешних местах бобовый, известный на Руси как «грецкий горох»…

Так вот, если мясо мне просто понравилось (действительно, весьма недурный аналог местного шашлыка), то нут… Ну кто бы мог подумать, что вкус молодой картошечки так точно повторится в «крео какавос»?! А ведь я же из еды более всего тосковал по родной картошечке!

Откушав нута и загоревшись распотрошить итак невеликие княжьи запасы «грецкого гороха», я решил сразить его блюдом, уже стопроцентно никем не изобретенным в тринадцатом веке! А заодно — еще раз удивить супругу кулинарным изыском, так и напрашивающимся на готовку при виде русской печи.

Ради такого дела я даже выгнал всю челядь с «кухни», желая до поры до времени сохранить рецепт втайне…

Итак, взяв в руки классический чугунок, первым делом я неспешно, под треск горящих в печи полений нарезал почеревочное сало. Максимально тонкими полосками (как получилось, понятное дело) — и максимально острым ножом. Выстлал ими дно чугунка и как смог — стенки. После чего мелкими полукольцами покромсал две головки репчатого лука, уложив их сверху сала. Следом отправилось несколько средних, чуть меньше шашлычных, кусочков говяжьего костреца, кои я еще и чуть примял кулаком…

Телятину здесь не едят — к сожалению. По вполне, впрочем, понятным причинам — начав забивать молодняк, люди сильно проредят итак невеликое у местных поголовье коров. Правда, со временем практический запрет перешел в устоявшуюся и нерушимую традицию…

Но в моем блюде что говядина, что телятина — все едино. Мясо растушится едва ли не в ноль! Следующим слоем вновь лег лук, следующим — вновь говядина, и вновь лук, и вновь говядина… И вновь лук. Сверху я все густо посолил не менее, чем четырьмя крупными горстями (примерно на столовую ложку) соли — и вывалил кучу сливочного коровьего масла, нарезанного брусками. По моим ощущениям — две стандартные пачки из моего будущего… Обязательного для рецепта сахара на Руси нет. Поэтому следом отправилась жгучая смесь из примерно четырех ложек кисло-сладкого соуса (винный уксус и мед напополам), мелко нарезанного чеснока (целой головки), воды (не больше половины кружки) — а сверху я все также посыпал дробленым в ступке черным перцем.

После чего закрыл крышку чугунка и специальным ухватом отправил его в печь — к хорошим, жарким углям, запечатав печку заслонкой…

Томится в печи «мясу по-кремлевски» не менее двух, а лучше и все три часа, учитывая, что все же говядина!

И вот именно в тот самый миг, когда я достал дрожащими от возбуждения руками чугунок (с помощью ухвата, понятное дело), открыл крышку и мне в нос ударил просто ДИКИЙ аромат томленого мяса; когда я увидел уже колечки аппетитно-коричневого, словно бы зажаренного (на самом деле тушеного) лука и чуть покрывающий его сверху сливочно-мясной сок…

В этом самый миг в горницу буквально вбежал отрок из младшей дружины Первак, взволнованным голосом воскликнув:

— Воевода, тебя князь кличет!

По одному только внешнему виду дружинника, его бледному лицу и горящим лихорадочным возбуждением глазам (вой сей из недавнего пополнения, единственный свой бою принял на стенах Рязани во время осады татарами), я понял, что случилось нечто экстраординарное.

Отправленные в степь дозоры обнаружили возвращающихся с Кавказа татар?!

— Беда, воевода! Михаил Черниговский в союзе с Даниилом Волынским на Чернигов пошли, Мстислав Глебович рязанцев на помощь кличет!

Глава 4

Бату-хан с обманчиво отчужденным выражением лица смотрел на то, как мимо холма, на который он напоказ лихо взлетел на белоснежном арабском жеребце, неспешно следует все еще весьма многочисленная конница монгольских тумен. Теперь, правда, сильно разбавленная покоренными касогами (их меньше всех), асутами и грузинами. А также уцелевшими после разгрома последних очагов сопротивления половцами — и бродниками, силком поставленными в строй. Выбора у последних не было — как, впрочем, и у покоренных…

По-разному сложилась военная судьба темников прошедшим летом. Так, еще при приближении Бучека к владениям асутов, многие мелкие нойоны этой земли поспешили склонить головы перед чингизидами. По совету отправившегося вместе с Бучеком Байдара, чей тумен потерял большую часть нукеров под Переяславлем (и остатками которого усилили «тьму» сына Толуя), темник решил обласкать поддержавших его нойонов и поберечь их нукеров. А потому переметнувшиеся асуты сражались с соплеменниками не в одиночку, но вместе с кипчакскими конными лучниками и даже с батырами-хошучи, скрепляя воинское братство с монголами.

Часть нойонов асутов, впрочем, сумели объединиться