– Это человек. Мужчина… пока еще мальчик, – Вестник и Привратник быстро и скользко переглянулись.

– Зачем мне его приручать?

– Чтобы он пошел за вами, – вместо Оракула мягко проговорила Ольга. – А вы приведете его к нам.

– А если он не захочет идти?

– Захочет. Он тоже вас ищет. Таково назначение.

– Какое еще назначение? Кто так назначил?

– Оракул позже вам все объяснит, – устало вздохнула Ольга. – К примеру, родители кормят детей, таково назначение. Назначение противостоит хаосу.

– И что потом? – Женьке казалось, она угодила в недра недоделанной компьютерной игры, где герои упрямо ходят по кругу, и никак не могут прорваться на следующий уровень. – Что потом, ну, если я его приведу?

– «Потом» не будет, – хрюкнул Оракул. – Там, где дует ветер, время одинаково со всех сторон.

– Вас покинут телесные хвори. Лично я не могу подарить вам избавление от болезни, – Ольга накинула на плечи свой жесткий плащ. Она свободно миновала квадратных мужчин, словно не собиралась только что драться, и голубой серп куда-то исчез. – Но если вы пойдете с нами, есть шанс освободиться от проклятия. Если конечно вас не сожжет Факелоносец.

Женечке до одури хотелось поверить.

– Как я его найду? Вашего, этого Факельщика?

– Он сам отыщет вас, если мы вовремя вскроем чернильницу. Вы должны были вспомнить, но не вспомнили. Это вина вашей бабки и матери.

– Я опять не понимаю… – простонала Женька. – Почему я вам все время должна верить? Мне как раз назначили химию. Если я сейчас отсюда сбегу, меня выпишут, и больше не примут.

– Привратник, сколько у нас времени? – Ольга сверилась сразу с тремя часами на запястьях. – Ты можешь запутать ночных?

– Ненадолго, пару склянок песка, – тетка в шинели коротко задумалась. – Вестник, они, вне сомнения, разгадают твои ловушки, быстрее, чем я.

Один из горбатых мужчин заворчал, забормотал, раздувая волосатые ноздри. Привратник поднялась на цыпочки, почесала ему загривок, прямо как домашнему животному.

– Ты прав, Хонси… Малыш уверен, что чует ночных. Похоже, врата пропустили кое-кого похуже голодной стражи.

– Они там все потеряли остатки разума! – ахнула Ольга. – Они забыли, чем грозит сквозняк.

– А ты надеялась проскочить тихой мышью? – приподняла верхнюю губу Привратник, прическа под шапкой на ее голове несколько раз вздрогнула. – Ставки слишком высоки, Ольга. Кто пожалеет этот мир, эту свалку нечистот, когда на кону такая власть?

Женька чувствовала, что ее оплавленный лекарствами мозг вот-вот лопнет. Наверное, ей только казалось, не может быть, что боль вернулась так скоро, но если в ближайшее время не сделать укол, станет совсем хреново.

– Оракул, покажи ей, – Привратник вынула из кармана старинные часы с крышкой, вздохнула, покрутила головой.

– Вашу руку? – мальчик протянул окровавленную ладошку.

– Нет, нет, – Женька замотала головой, вжалась в спинку кровати.

– Возьмите меня за руку, – проскрипел страшный малыш. – Ну, берите же!

Превозмогая себя, Женечка взяла в ладонь его мокрую пятерню. Ей очень не хотелось этого делать, но ослушаться тетку в сварочных очках показалось еще страшнее.

Воздух в палате сгустился, а потом стены отпрыгнули в разные стороны. Колючий свитер вдруг стал мягкий и пушистый, Женя мгновенно почувствовала себя лучше. Намного лучше, чем вчера, и чем неделю назад. Оказывается, она уже позабыла, каково это – не ощущать постоянную пульсирующую боль. Оракул скрипнул треугольными зубами, на его розовом лбу выступила испарина. Теперь Женьке не хотелось выпускать его шершавые пальцы, но место отступающей боли заняло что-то странное.

Девушка словно… словно наклонилась над бездной. И задохнулась от ужаса, мигом разглядев в тысяче мельчайших деталей, что там внизу происходило. Или, наоборот, наверху. Это было так дико, так несообразно всему, что она могла представить. Она не просто рассмотрела глазами, разом включились все органы чувств, это оказалось круче, чем кино в пятимерном кинотеатре, где в лицо брызгают водой и включают дым. Женька ощущала себя щепкой, крошечной мушкой, барахтающейся в дымных воронках.

Там погибал громадный город. Гарь струилась отовсюду, забивала ноздри, вызывала слезы. Крошечную мушку несло в потоках отравленного смога над раскинувшимся вечерним мегаполисом, а внизу творилось что-то нехорошее. Тысячи голосов жалобно пищали, словно брошенные птенцы. По тональности, по выхваченным фразам, Женька с изумлением догадалась, что слышит не разговоры в реале, а телефонное общение, сразу миллионов абонентов, словно радиоволны сотовых операторов вывернулись наизнанку и проникли к ней в уши, или словно ей на голову надели улей с испуганными пчелами. Оказалось, что когда столько людей одновременно пугается, и каждый кидается звонить близким, по звучанию это чертовски похоже на паникующих насекомых. Западная сторона города, подсвеченная закатом, тонула в мирных полутонах. Спаренные огоньки двигались в плотных узких потоках, другие перемигивались, повторяя очертания высотных зданий, на западе пока не случилось ничего ужасного, если не считать свихнувшуюся реку.

Широкая река, метров триста, а то и больше, не просто кипела, она отчаянно вываривалась, словно забытый на плите суп, разодрав город на несколько частей. Настоящая река, с протоками, мостами, пристанями и лодками, бурлила, пенилась, выбрасывая раскаленные гейзеры. Пар поднимался плотной тучей, в туче кривлялись заживо сварившиеся рыбы… или совсем не рыбы, а что-то гораздо менее приятное. Вполне вероятно, что свихнулась не только речная вода, но и водопровод, потому что посреди спокойствия, в тихих кварталах слышались хлопки, все громче и громче, затем выросли белые свистящие фонтаны пара.

С другой стороны реки, на востоке, происходили отвратительные вещи. Уродуя сетку проспектов, ломая дорожное движение, тут и там возникли серые каверны, чертовски похожие на пятна гнили. Пятна возникали прямо посреди густо застроенных кварталов, дома кренились, трещали, превращались в труху. Авто сталкивались на перекрестках, люди неслись, крошечные обезумевшие фигурки. Водители бросали машины, покупатели выскакивали из магазинов, сломя голову неслись по кренящимся тротуарам. Стекла домов вылетали разом, захлестывая бегущих смертоносным ливнем, с крыш срывало куски кровли. Цветные фигурки падали, их накрывала толпа. Упав на колени у самого края серой жижи, женщина тянула за руки попавшего туда мужчину, ей пытался помочь ребенок. Мужчина почти выбрался, выгребая левой рукой, подтянулся на край твердого асфальта… но тут женщина завизжала остро, сквозь общий трагический фон. Потому что серое нечто тянулось за торсом мужчины, а ниже пояса у него уже не было ничего.

В другом месте, серое захватило перекресток, в кашу проваливался троллейбус, набитый людьми. Водитель без разбора жал на кнопки, пытаясь открыть двери, пассажиры выдавили несколько стекол. На крышу через заднее разбитое окно, по лесенке выбрались молодые парни, стали вытаскивать женщин, но тут троллейбус накренился, кабина вздыбилась, серая масса плеснула в салон. Спустя пару секунд все кончилось, из чудовищной трясины торчали только «рога», они жалобно шевелились, будто усики попавшего в янтарь насекомого.