— Но первая, кто наделен столь ошеломляющей невинностью.

— А не будь я так невинна?

— Я бы поимел вас прошлой ночью, — намеренно грубо бросил он, давая ей понять, что то, о чем просит она, отнюдь не розы и серенады в лунном свете.

Грязное словцо немедленно ввергло ее в краску.

— Вижу, — тихо выдохнула она.

— Вы прекрасны, княгиня, и бесконечно желанны, но я не нахожу удовольствия в том, чтобы посвящать наивных глупышек в таинства любви.

— Значит, мне придется найти кого-то другого.

Макс едва не вскинулся, удивившись поднявшейся в душе буре ревности. Но, привыкший не выказывать своих чувств и всячески избегать попыток вовлечь его в более интимные отношения, он только обронил:

— Как вам угодно.

— Вы ужасно противный! — Княгиня наморщила носик и неожиданно улыбнулась. — Совершенно не оправдываете свою репутацию!

— Только потому, что вы белая ворона, дорогая, — ухмыльнулся Макс. — А сейчас давайте позавтракаем и поговорим о чем-нибудь еще, кроме вашей жажды отмщения.

— Хорошо, — кивнула она, но жажда отмщения отошла на второй план по сравнению с силой притяжения к этому человеку, которого весь свет считал распутником и которого сама она находила поразительно добрым.

Едва они спешились во дворе гостиницы, появился Дитер, взял лошадей и увел в стойла, ворча, что им давно пора передохнуть. Войдя в обеденный зал, маркиз и Кристина увидели, что здесь яблоку негде упасть. Помещение с деревянными стенами и грубыми потолочными балками было забито посетителями. Но при виде столь знатных господ компания немедленно потеснилась, освободив столик перед камином, в котором пылал огонь.

— До чего же я люблю раннее утро! — вздохнула Кристина, снимая перчатки. — А вы?

— Иногда. Особенно такое, как это, — учтиво ответил маркиз. — А если еще и удастся поесть, жизнь будет воистину прекрасна.

— Тут вы правы. Простые удовольствия: свежий воздух, яркое солнце, хорошая еда…

— И приятное общество.

Она вдруг ощутила, что они одни во всем шумном зале… и вообще в мире.

Наверное, он почувствовал то же самое, потому что поспешно сменил тему:

— Искренне благодарю вас за будущее спасение от леди Моффет.

— О, ничуть не возражаю против ее компании.

Чары развеялись. Кристина положила шляпу на стол, рядом с перчатками.

— Я спрошу ее о новорожденном внуке, и тогда останется только слушать.

Поймав взгляд Дитера, входившего в зал, она извинилась и направилась к нему. Они обменялись несколькими фразами, и Кристина, улыбаясь, вернулась к Максу.

— Они сумели найти для него место на кухне, даже в этой безумной толчее. Сегодня, видимо, в городе базарный день. Здесь очень тепло, правда?

Она принялась расстегивать жакет.

— Вы так же голодны, как я? Должно быть, прогулка на свежем воздухе помогла.

Стянув жакет, она бросила его на стул.

«Ей не следовало этого делать», — думал Макс, стиснув зубы и не отрывая глаз от ее груди, вздымавшейся под тонким шелком блузки. Он так увлекся, что с трудом припомнил ее вопрос.

— Я всегда голоден, независимо от свежести воздуха.

Ответ неожиданно приобрел двойной смысл, и Макс мысленно одернул себя. Кажется, он забыл об осмотрительности.

Кристина бросила на него быстрый взгляд:

— Судя по вашему виду, у вас, должно быть, немалый аппетит.

Каждое ее слово звучало в его ушах откровенным призывом, и он снова выругал себя за столь непристойные мысли. Ясно ведь, что она давно забыла о своем желании мстить. В любом случае она слишком неопытна в постели.

— Хотите чаю или кофе? — спросил он, сознательно переводя беседу на нейтральные темы.

— А вы?

Ну вот. Опять. Невозможно и подумать о том, чего бы он хотел, тем более когда наверху столько пустых спален! Но она не из таких.

— Предпочитаю кофе, — ответил Макс, из последних сил игнорируя тлеющее в крови желание.

— Значит, кофе.

— Можете заказать чай.

Он не желает видеть ее такой уступчивой, особенно когда глаза застилает похоть.

— Нет, кофе звучит неплохо в холодное утро. Обожаю, когда он горячий, сладкий и со сливками.

Господи милостивый, неужели под маской скромницы кроется куртизанка? Горячий, сладкий, сливочный… столь же манящий, как сама она. И на какой-то сумасшедший миг ему захотелось забыть о здравом смысле и отослать Дитера.

К счастью, рядом появилась молодая служанка, принявшая заказ, иначе он вряд ли смог бы и дальше вести себя как джентльмен, несмотря на то что рядом было полно людей, а она оставалась настоящим младенцем в чаще амурных интриг. И когда девушка ушла, Макс стал расспрашивать о сыновьях Кристины в отчаянной попытке погасить разгоравшееся пламя.

Они говорили о школе, учителях, предметах, которые больше всего нравились мальчикам, и постороннему взгляду маркиз мог показаться любящим родителем, до того уместны были его замечания и рассуждения. Когда принесли кофе и завтрак, они дружно принялись за еду, весело пересмеиваясь, как давние и хорошие друзья. Кофе действительно оказался горячим и сладким и чересчур возбуждал чувства, которые не требовали возбуждения: их близость и без того была достаточным стимулом. Поэтому, еще не доев омлет, Кристина испытала горячечную пульсацию в том месте, где ранее не возникало ничего подобного. Она незаметно заерзала на стуле, но с каждым движением приятные ощущения усиливались вместе с легким покалыванием между бедрами.

Макс все заметил. Ее неловкость, разрумянившиеся щеки, усилившийся аромат духов, смешанный с запахом разгоряченной кожи. Прекрасно разбирающийся в предательских признаках возбуждения женщины, он не знал, что предпринять.

Он никогда не отказывал той даме, которая сумела его заинтриговать… никогда. И ее неопытность и мотивы потеряли свое значение. Всего полчаса назад он думал иначе.

Так ли уж важно разыгрывать рыцаря? И был ли его отказ благородным, или он попросту боялся связываться с порядочной женщиной? Становился в позу джентльмена ради Кристины или потому, что не желал брать на себя труд обучать ее постельным играм?

— Вы уже доели?

Она явно спрашивает не о том, сыт ли он.

— Если желаете. Хотите уехать? Сейчас пойду за Дитером, — предложил он, откладывая вилку и пытаясь прочесть ее мысли. Он по-прежнему не был уверен в себе.

— Я отослала Дитера.

Сердце его тревожно забилось.

— Думала, вы не будете против.

«Против того, чтобы поиметь тебя? — подумал он. — Ни в коем случае».