И тут телефон Андрея пискнул: смс.

– А вот и Альба. – Андрей протянул Вольке телефон.

Там было: «Я сплю. Идите сами».

– Видишь, послала нас, – засмеялся Андрей.

– Хорошо не на три буквы.

– На четыре. Гора – четыре буквы. В общем, выше и дальше. Пойдем?

– Пойдем, – легко согласилась Волька.

И они пошли.

Сначала они удалились от моря, вышли на аллею у дороги. Все вокруг спало. Ни одна машина не проехала, пока они шли. В ранних сумерках аллея пирамидальных тополей казалась бесконечно призрачной. Утренняя прохлада заставила Вольку съежиться.

– Замерзла? – спросил Андрей.

– Ну да. Не ожидала. Днем жара, как в Сахаре.

– Волька… – начал Андрей.

Она ждала продолжения, но ничего не последовало.

– Что? – полюбопытствовала она.

– Хотел спросить, но передумал. Тебя наверняка все об этом спрашивают. Подумал, надоело тебе на глупые вопросы отвечать.

– Ты про имя? – догадалась Волька.

– Ага. Хотел узнать, как тебя на самом деле зовут. Это же какое-то сокращение?

– На самом деле меня зовут Воля. Есть такое имя. Русское народное.

– Да ты что? Правда? Никогда не слышал.

– Мало ли всяких имен. Например, Воин. Слышал такое имя?

– Воин слышал. А про Волю никогда. Хорошее имя. Тебе идет. Кто придумал?

– Мама, – вздохнула Волька. – По слухам, она была очень вольная птица, любила приключения и яркую жизнь.

– Как это – по слухам? Ее что – нет больше?

– Есть. Конечно, есть! Только приключения больше не любит. И яркую жизнь тоже.

Наконец они вышли на окраину поселка и свернули на малозаметную тропку, по которой снова спустились к морю.

Вдалеке показалась горная гряда.

– Мы к тем горам идем? Далеко как!

– Не так далеко, как отсюда кажется. Скоро уже подойдем.

Вдоль моря, которое тоже казалось спящим и почти бесцветным, они действительно довольно быстро подошли к подножию пологой горы. Подъем на нее казался простым. Да и гора была скорее холмом. И, только поднявшись на холм и посмотрев вниз, Волька поняла, как высоко они забрались. Внизу все казалось маленьким: и высоченные деревья у подножия холма, и просыпающееся, яснеющее на глазах море. Ей хотелось идти все выше и выше, к простору, как будто к какой-то безграничной свободе. Над ними летали птицы, разбуженные их голосами. Большие, темные. Она таких никогда не видела прежде.

– Не устала? – спросил Андрей.

– Нет пока.

– Может, передохнешь?

– Так я же не устала. Пойдем дальше.

– Дальше начнется серьезный участок.

– Опасный?

– Не думаю. Мы с Натой каждый год сюда ходили, начали еще совсем малышами. И ничего с нами никогда не случалось. Только надо быть внимательными. Правильно выбирать камень, на который ступаешь. И вниз лучше не смотреть.

Насчет «не смотреть» Волька уже поняла и так. Не то чтобы голова ее кружилась, когда она вглядывалась в оставленный ими прибрежный мир… Но пугало именно чувство оторванности от всего привычного и надежного.

За холмом начиналась настоящая гора. Никакой тропы, ведущей наверх, Волька не увидела. Куда идти?

– Иди за мной, – как будто услышал ее мысли Андрей. – След в след.

Уже с первых шагов Волька многое про себя поняла. Во-первых, какой надо было быть дурилой, чтобы пойти в гору во вьетнамках. Ей приходилось контролировать каждый свой шаг, чтобы эти резиновые подошвы, едва держащиеся на ногах, не свалились с нее. Тогда бы она не смогла ступить ни шагу: вокруг росли колючки да и камни казались слишком острыми. Во-вторых, она вообще ненавидела всякого рода физкультуру. Плавать, бегать – это еще куда ни шло. А вот забраться по канату под потолок спортзала – это было выше ее сил, так ни разу за все школьные годы ничего и не получилось. И в-третьих: почему она раньше ни о чем таком не подумала? Но тут же пришла спасительная мысль: если Галкина тетя брала с собой малышню и все они из года в год взбирались на эту гору, то чем она хуже? Вот она и ползла, не оглядываясь, не подгоняя себя. Андрей тоже почти не оглядывался, только спрашивал:

– Как ты? Идешь?

– Ага, – отвечала Волька.

Сколько продолжался их подъем, определить у нее не получилось. Ей казалось, что время остановилось, что путь их никогда не закончится. Но вдруг, сделав один шаг, Волька увидела перед собой почти ровную обширную площадку: гору в этом месте будто бы срезало гигантским ножом. Андрей подал Вольке руку, еще шаг – и они уже стояли на плато.

– Надо передохнуть, – сказал он.

– Очень надо! – подтвердила Волька.

Ноги ее дрожали. Она со страхом думала о том, что придется спускаться вниз и что тогда-то она уж точно потеряет свои дурацкие вьетнамки. И останется стоять на уступе горы.

– Самый сложный участок прошли, – утешительно произнес Андрей, – можем сейчас сесть, попить водички.

Он снял с плеч полупустой рюкзак, принялся его расстегивать. Волька с любопытством оглядывалась. Даже тут, на ровной площадке, покрытой сухой желтой скудной травой, смотреть вниз было жутко. Голова кружилась.

– Главное, забудь о том, что ты человек. Смотри вниз, как птица. Или просто камень. Или травинка, – посоветовал Андрей. – Тогда поймешь кайф. Иначе страх помешает.

Волька представила себя камнем. Камень смотрел со своей вершины на неведомый нижний мир. Море уже веселилось под рассветными лучами солнца. Его гладь простиралась бесконечно далеко. Человеческий мир стал недосягаемым. Тишина стояла невероятная – не мертвая, а живая тишина вечного мира природы. Птицы, которые летали над ними перед их восхождением, оказались далеко внизу. Полное одиночество не пугало, не радовало. Просто так было. И иначе быть не могло. Андрей протянул ей бутылочку воды. И в этот миг что-то мелькнуло перед глазами – что-то длинное, юркое с шуршанием скользнуло по ее ноге и мгновенно скрылось.

Змея! Волька чувствовала ледяной холод в том месте, где ступни ее коснулась эта тварь. Ей хотелось крикнуть, но она окаменела. Как обычно. И вдруг она поняла, что каменеет, как мать. Застывает, как камень. Как ей не нравилось это окаменение матери! А оказалось, что сама она ничем не отличается. Как много иногда может вместить в себя доля секунды! И осознание, и страх, и отказ от страха… Волька приказала себе не загонять страх внутрь. Вскрикнула. Закрыла лицо руками. Подняла ногу.

– Змея! – крикнула она. – Ай! Змея!

Андрей все видел. И он на долю секунды окаменел, это Волька заметила. Она сейчас все замечала особенно четко, все мельчайшие детали запечатлевались в ее памяти.