В такси мы ведем себя прилично, я лишь позволяю себе играть с ее прохладными пальчиками, скользить по ладони и сжимать ее. Эрика отзывается, присоединяясь к этому чувственному танцу. Надо же, такие простые действия, а кипит между нами так, что, кажется, сейчас кипятком зальет всю машину.

Дверь в дом я открываю, не глядя, потому что Эрика снова в моих руках. Заходим с черного входа, не хочу, чтобы соседи завтра судачили о том, что мы начали прямо на улице, а держать свои руки подальше от Эрики выше моих сил.

В коридоре быстро сбрасываем верхнюю одежду и обувь. Подхватываю Эрику на руки и несу в дальнюю часть дома в свою спальню. После ухода Алексы я сделал здесь ремонт, и теперь спальня у меня с исключительно мужским дизайном, явно свидетельствующая о том, что в ней живу только я.

Ставлю Эрику у кровати, включаю свет прикроватной лампы и тянусь к спине Эрики, чтобы расстегнуть молнию платья.

— Я не люблю секс! — внезапно выпаливает она, и мои пальцы замирают на язычке застежки.

Подаюсь немного назад и хмурюсь, вопросительно глядя на нее.

— Не понял?

— Не люблю секс, — тише говорит Эрика. — В смысле… я хочу с тобой заняться сексом, но ты должен знать, что я как бы… ну… не приверженка. И не умею там всякое. А ты, похоже, опытный, и я просто хотела дать тебе знать, что ты можешь быть разочарован.

— Разочарован? — тупо повторяю, пытаясь осмыслить сказанное.

То есть, я весь вечер кружил вокруг девушки, которая даже не любит секс?!

Сжимаю пальцами переносицу, а потом решаю, что ну не может же все быть настолько плохо? Эрика хорошо целуется, пылко отзывается на ласки, а с техникой мы как-нибудь справимся.

— Все хорошо, — выдыхает она. — Я пойму, если ты сейчас вызовешь мне такси.

— Какое, к черту такси? — я подмигиваю ей и возвращаю свои руки на ее спину.

Целую изгиб шеи, расстегивая молнию, а потом немного отстраняюсь, чтобы снять с нее платье. Медленно стягиваю его по плечам, наслаждаясь каждым кусочком оголенной кожи. Нежной и бархатистой. Когда открываю грудь, застываю, снова хмурюсь. Сосков нет.

Не так. Сосков нет! Их вообще нет!

Я тяжело сглатываю, когда по спине прокатывается неприятный жар.

— Что такое? — спрашивает Эрика, когда пауза затягивается. — Что-то не так? Ты передумал? — она тянет руки к платью, но я не даю ей прикрыться.

— Гм… твоя грудь, — прочищаю горло, все еще пялясь. — Прости, это неадекватная реакция. Я просто вижу такое впервые.

Я в шоке! В панике и истерике! Но это, наверное, какой-то врожденный феномен, и вряд ли Эрика так легко с ним уживается. Скорее всего, из-за этого она и не любит секс, потому что каждый придурок типа меня так реагирует.

— А что с ней? — Она опускает взгляд на свою грудь, а потом улыбается. — Ах, это, — и начинает… сдирать с себя кожу!

Мой шок в шоке. Мой шокированный шок шокирован.

Я хочу вернуться на пару часов назад, вежливо проститься с Эрикой и ее родителями, а потом свалить с праздника в бар, чтобы найти себе нормальную женщину! С сосками, твою мать!

Когда она снимает это… нечто, под ним оказывается нормальная, обычная женская грудь. Красивая, упругая, высокая. Но… Эрика по-прежнему держит в руках это…

— Это такой бюстгальтер, — поясняет она. — Силиконовый. Поддерживает грудь и соски не просвечивают через ткань.

Мне нужен психиатр, бригада реабилитологов и стакан виски, заполненный до краев. Безо льда, пожалуйста. Такой морально-психологической травмы я не получал никогда. Даже тогда, когда меня вышвырнули из самолета, а я забыл, как управлять парашютом.

Член обессиленно повисает в брюках, скукожившись от этого ужаса. Он в шоке не меньше меня.

Эрика тянется ко мне, а мне хочется налить ей большую кружку чая и заставить выслушать мою исповедь обо всем, что я тут пережил. Но мне уже тридцать три, я пилот со стажем, и нытье — это не мое. Потом в одиночестве поплачу. Ладно, это шутка, но надо как-то возвращать член в боевое состояние.

Я снова целую Эрику, заставляя ее выронить этот «бюстгальтер» — причину моих ночных кошмаров, и напоминаю себе сжечь его, пока она будет спать или пойдет в душ. Платье оказывается на полу, и Эрика переступает через него, а я делаю шаг назад, чтобы полюбоваться на красавицу. Черные чулки облегают стройные ноги, кружевные трусики идеально сидят на округлых бедрах. Эрика не худышка, но и не полная, как раз в меру.

Наклоняюсь и начинаю облизывать и покусывать ее грудь. Волосы на голове шевелятся, когда я вспоминаю об этом ужасном предмете женского гардероба, но мне надо перебить неприятный эффект таким, который доставит удовольствие.

Подхватываю Эрику за талию, разворачиваю нас, приземляясь на кровать и усаживая ее сверху на себя. Мы снова целуемся, ее грудь попадет в плен моих рук. Наконец видение отступает, сменяясь новым воспоминанием о сочной груди, которая идеально ложится в мои ладони. Язык Эрики ныряет в мой рот, и я постепенно включаюсь в игру всем телом, включая член с посттравматическим синдромом.

Опрокинув Эрику на кровать, стягиваю с нее трусики, быстро избавляюсь от своей одежды, натягиваю презерватив и ложусь сверху. Опустив руку между нами, ныряю пальцем в горячую влажность, и она стонет, слегка выгибая спину. Немного невпопад, потому что я еще ничего такого не сделал. Пытаюсь отбросить неприятные ощущения и зудящую мысль о том, что она будет имитировать удовольствие. Значит, я должен сделать так, чтобы ей не пришлось.

Спускаюсь поцелуями по животу, достигаю средоточия удовольствия, игнорируя то, что у нее не сделана депиляция. Не люблю, когда у женщины есть растительность, пусть и аккуратно постриженная. Развожу губки в стороны и лижу ее горошинку. Эрика извивается и хватается за мои волосы. На пальцах, которые я медленно ввожу в нее, чувствую влагу. Это распаляет меня еще сильнее, как и вкус Эрики, ее запах.

Сажусь между ее ног и вхожу в нее. Эрика вцепляется в мои плечи, как только я зависаю над ней на локтях.

— Здесь можно кричать, — шепчу ей в губы и начинаю трахать.

Сначала медленно, потом быстрее и быстрее, глубже, до самого упора. Целую и кусаю ее губы. Эрика стонет и извивается подо мной. Задирает голову, позволяя целовать ее шею. Потом переворачиваю нас. И