Мы разглядывали аквариум, под приходом любуясь красотой морской природы, выдыхали дым на стекло и вели беседу на непривычные нам темы. На полу вдоль плинтусов была протянута светящаяся гирлянда ― дизайном Тошкиной комнаты занималась мама, и мне казалось, что обстановка поэтому больше подходит для девочки. Я взяла гирлянду за край, свернула в клубок и стала наматывать на пальцы. Тотошка смотрел то на рыбок, то на мои руки. Его глаза казались чернее обычного из-за расширенных зрачков.

– Если бы ты был президентом, что бы ты сделал самым первым? ― вдруг спросила я.

Тошка какое-то время молчал.

– Постгоил бы лестницу в космос. Ну, знаешь, не лестницу, а лифт. Стганно, что никто не додумался до этого. Это же так пгосто ― спустить с нескольких спутников тгосы, закгепить их на земле, постгоить лифт. Тгатятся такие безумные деньги на то, чтобы отпгавить космонавтов и ггузы на МКС, а тут это было бы элементагно ― нажал кнопку лифта и поехал.

– Да, это классно. Но думаю, кто-то все же думал об этом. Наверное, по каким-то причинам не могут так сделать. Например, Земля же крутится с бешеной скоростью. Как спутники на тросах за ней бы поспевали?

– Легко. Пгедставь, что дегжишь палку, на конце палки ― вегевка, на вегевке ― шагик. Ты гаскгучиваешь шагик в воздухе, вегевка натягивается. Твоя гука ― это земля, шагик ― спутник, вегевка ― тгосы. Все возможно.

– Ну, не знаю. Наверное, здесь все сложнее.

– Не знаю, мне кажется, все пгосто. Я бы постгоил лифт, мне только не хватает нескольких миллиагдов доллагов.

Я хмыкнула.

– А ты бы что сделала? Если бы была пгезидентом?

– Ввела бы программу по контролю рождаемости. Приняла бы закон, по которому только один, старший ребенок в семье может наделяться правами человека.

– Ух ты! И кем бы были остальные дети в семье?

– Не знаю. Рабами, может. Вообще было бы здорово, если бы родители тоже не воспринимали их как людей. Рожали бы для заработка… Выращивали бы младших, например, для продажи на черный рынок или на органы…

– Я, конечно, знал, что ты не любишь сестег и бгата, но не подозгевал, что настолько.

– …а еще на них могли бы законно тестировать опасные медицинские препараты, или их могли бы уродовать, а потом зарабатывать на этом уродстве…

– Ух, злая ты, Сова.

– Просто задолбало постоянно слышать от родителей: «Ты старшая и должна уступать… Ты старшая, поэтому должна мыть за всеми посуду». Видите ли, мелкие ничего не умеют. Младшие сестры только лежат на кровати и едят конфеты, а мыть посуду почему-то должна я. Это несправедливо. Хочу жить в мире, где быть старшим круто. Везет тебе, ты один в семье.

Мы поговорили еще немного о личном пространстве и высоких технологиях, а потом Тошка начал моргать разными глазами. Вот моргнул левым, все еще что-то болтая о космических лифтах и шаттлах, вот ― правым, голос стал тихим и сонным. Тошка всегда моргал разными глазами, перед тем как отрубиться, это был знак.

Мы уснули прямо на полу.

* * *

Я проснулась среди ночи от жуткого сушняка. Нащупала возле себя кувшин с водой ― как удачно! Я сделала несколько жадных глотков и опять провалилась в сон, но ненадолго: второй раз меня разбудил дикий крик Тотошки.

Мы все еще лежали на полу, на подушках. Тотошка бешено тряс аквариум и верещал. В его волосах белел попкорн; вообще, попкорн я видела везде: на полу, на одеяле, на столе; крошки прилипли к щекам друга. Даже внутри аквариума плавали разбухшие хлопья.

– Чего орешь? ― сонно спросила я.

– Куда-то делся Дилли!

– Какой Дилли?

– Долбаная гыба! Она исчезла! Куда он мог деться? ― В голосе Тотошки звучала паника. Я посмотрела на полупустой аквариум и начала что-то соображать…

– Эээ… Тотош, ты только не волнуйся, но…

– Что ― но?? ― Он посмотрел на меня безумным взглядом.

– Понимаешь, среди ночи у меня был сушняк и…

– Что ― и?? ― Вопя, он обнимал аквариум одной рукой, а второй бултыхал в нем пальцем, как будто надеясь найти Дилли где-то в толщах воды.

– Я нащупала на полу кувшин. Точнее, я подумала, что это кувшин, еще удивилась, как он удачно стоит. И… выпила.

– Кувшин??? Но тут нет никакого кувшина!

– Теперь я это вижу, ― виновато сказала я. ― Это был не кувшин, и… кажется, вместе с водой я выпила Дилли.

– Ты?! Ты пгоглотила моего Дилли? ― Тотошка ткнул в мою сторону трясущимся пальцем. Его лицо покраснело, от возмущения друг надулся, как рыба-шар.

Я ощупала свой живот. Внутри никто не барахтался.

– Прости, Тотош… Это вышло случайно. Я не хотела. Не переживай, я куплю тебе нового Дилли!

Весь день меня грызла вина. Как можно было, во-первых, сожрать любимого питомца лучшего друга, во-вторых, даже не заметить этого? Я каждую минуту в панике щупала свой живот, переживая, что теперь золотая рыбка радостно бороздит просторы моих внутренностей. До самого вечера я хвостом ходила за Тошкой, просила прощения, а он все дулся. Но потом ситуация перестала казаться нам такой уж удручающей. Тошка состроил страдальческое лицо и сказал, чтобы я не забыла произнести торжественную прощальную речь, когда пойду по-большому. В ответ я сказала, что обязательно позову его на церемонию прощания с усопшим, и мы прыснули со смеху.

Сегодня была сходка «Спарты» на вокзале. Толпа зацеперов отправлялась в долгую поездку. Большинство ехали с конечной, и, когда мы прозефирились и вылезли наверх, то увидели человек пятнадцать.

Это «Спарта». Все родные. Все свои. Здесь тебе всегда рады.

Зацеперы смеялись, пили, махали автомобилям, стоявшим на переездах, и снующим по рельсам путейцам. Все расселись по крыше, а кто-то занял место между вагонами, сев по обе стороны и свесив ноги в проем. И все кричали друг другу, пытаясь переорать гул ветра, шум мотора и протяжные гудки состава.

– А у меня друг в феврале с крыши сорвался. Умер от черепно-мозговой травмы.

– А я видел, как одному башку конташкой срезало!

– А при мне одного хорошенько так размазало… На пиццу стал похож.

Это ― излюбленная тема зацеперов. Но есть еще вторая: кто какие трюки вытворял.

– А я запрыгнул на скорости на встречный поезд! ― гордо крикнул мальчик в смешной кепке, которая смотрелась на его мелкой башке кастрюлей. Кажется, его звали Пашка. Я покосилась на хлипкого рассказчика. Блефует… У кого-то родились такие же мысли, потому что Пашку перебили:

– Да твоим пуканом можно разгонять «сапсан»! Гонишь! Не сможешь ты так! А если и рискнешь ― размажет, как манную кашу по тарелке.