— Первый…

— Чего… — классная вещь этот овечий сыр. Вонючий вот только. Я прожевал очередной кусок и повернулся к шаранг, — недоумеваешь, что тебя никуда не распределили. Не дрейфь. Ты и Лоос, будете моей личной командой. Думаю, тебе понравится. И займёмся мы возвращением к нормальной жизни нашей Гудрун и разгадыванием загадки связки оператор — аватар. Кому, как не нам? И карты в руки.

— Почему, Первый?

— Ты ксенобиолог, Лоос — Богиня, да к тому же лучший из нас спец по Астралу. Ну а я? Я просто буду вами руководить и пожинать лавры. Устроит?

— А то!

— Шучу. Прежде всего, я буду учиться. Всему. Управлять разведывательным дроном, постигать новые тайны горизонтов Астрала, узнавать всё о «Гиперборее», всё, что смогу понять и усвоить. И на это уйдёт уйма времени. Но у нас же впереди вечность? Ведь так? Ладно, ешь давай, а то потом времени не будет.

И мы отдали должное хлебу насущному…

Биологическая лаборатория располагалась на минус третьем этаже станции, помещения её были сопряжены одним коридором с Лабораторией молекулярного синтеза. Всё это, с точки зрения эргономики, возможности использования единого оборудования и утилизации побочных продуктов было довольно рационально. Всю эту вводную чушь Инфа заливала мне в уши, пока мы пробирались к основному входу, почему-то оказавшемуся в самом конце коридора. Лоос, шедшая позади, постоянно вертела головой, останавливаясь то у одного, то у другого агрегата, выступающего в коридор управляющими панелями. Она то и дело натыкалась на ящики, контейнеры и непонятные ёмкости, что в изобилии стояли вдоль стен, при этом Королева шипела и ругалась вполголоса, потирая пострадавшие места. Наконец, она не выдержала:

— Эс, твои соплеменники всегда так захламливают свои жилища? Наверное, это от постоянного общения с мёртвым железом…

— Что есть, то есть, Ло. Свободное пространство в моём мире — товар дефицитный. Нас слишком много стало на старой и уже далеко не доброй Земле. Но ты отчасти права. Там, у себя, мы большую часть жизни отдаём общению с мёртвым железом, окружая себя иллюзиями полноценного бытия. И эта Станция — частичка, и на самом деле, не самый лучший пример того, как мы жили. Она предназначена для работы, а не для жилья. Люди приходили сюда лишь на время, чтобы контролировать работу саркофагов, в которых находились тела операторов, погружённых сознанием в глобальную виртуальную действительность.

— Хм, всё же никак я вас хумансов не пойму. Зачем создавать грёзы наяву, да ещё помещать туда душу, заставляя бренное тело покоиться в этих огромных усыпальницах? Что за безумный маг придумал такое наказание вашему роду?

— Мы сами, Ло, к сожалению, мы сами… Нам всегда не хватало в реальной жизни… счастья, что ли… Всем и каждому в отдельности. И мы придумали более совершенный мир, всё улучшая и улучшая его. Там мы были идеальны. Там мы становились Богами. И там мы были бессмертны…

— Но ведь всё это ложь, мой альв! И это понятно даже ребёнку…

— О, Королева… Нет в мире, пожалуй, более сильного и притягательного желания, чем человеческое стремление обмануть самого себя…

— Если так, то это печально, Эс.

— Ну почему же, Ло? Это желание, как и многие другие, что переполняют жизнь хумансов от рождения до смерти, неотъемлемая часть нашего общения с миром. Оно позволяет нам не только разрушать, но и созидать. Нет плохих и хороших желаний, есть только точка оценки.

— Мы пришли, — Инфа прервала нашу философскую беседу, активируя своим коммуникатором шлюз Биологической лаборатории. В нос ударил специфический запах антисептика, от статического электричества волосы на коже моих предплечий и кистей рук встали дыбом.

— У тебя тут всё в порядке? — с тревогой спросил я шаранг.

— Да, я просто не успела полностью расконсервировать систему регенерации. Спешила поместить Гергудрун в Р-капсулу, — девушка указала пальцем на ряд стоявших в правом углу на небольшом расстоянии друг от друга высоких ажурных постаментов, на которых под небольшим углом покоились каплевидные агрегаты с матовыми полупрозрачными крышками. При ближайшем рассмотрении я увидел, что одна из них, крайняя слева, мерцает перламутровыми отблесками у основания, а приборы рядом на стене весело перемигиваются индикаторами.

— Это здесь? — я осторожно погладил крышку Р-капсулы.

— Да, Эс. С орчанкой всё в порядке. В физиологическом смысле. Что касается её Средоточия, я неспециалист. Но за организм ручаюсь. За девять часов пребывания данные показали регенерацию на клеточном уровне 93 %, и процесс продолжается. И вот что странно, физиограмма показывает, что регенерация организма достигла 100 % ещё три часа назад! Капсула в таких случаях переводится автоматикой в поддерживающий режим. Так вот, состояние Гергудрун сразу же ухудшалось. Затем цикл повторился. И так несколько раз. Организм орчанки лишён каких-либо патогенов, ядов и токсинов, которыми можно было объяснить подобное.

— Но программы Станции могут не распознавать местные патогены, — попытался возразить я.

— Да, я тоже в первый момент так решила. Но увы… Р-капсула распознаёт не только объективные патогены, то есть те, которые есть в её электронной базе. Она способна по косвенным признакам влияния на клетки, ткани и процессы в организме пациента составить картину неизвестной болезни. По сути, диагностировать любую новую патологию. Примерно так это работает, в упрощённом описании. Если что-то и убивает постепенно нашу Ведьму, то это…

— Изменение её Средоточия! Та гадость, которую сотворил Ковен с Гудрун… Сколько Р-капсула может поддерживать орчанку в стабильном состоянии?

— Практически очень долго, годы… Даже нынешних запасов универсальной биомассы достаточно для работы всех Р-капсул в течение многих лет.

— Поразительно! Твои современники, Инфа создали поистине удивительную систему… Р-капсула и диагност, и врач, и лаборатория и… чёрт знает что… — я был потрясён.

Мои жалкие потуги Целителя в этом мире бились технологиями двадцать шестого века по всем показателям. Хотя, стоп, чего это я? А мобильность. Капсула и на вид весит несколько тонн, да и привязана к лаборатории Станции намертво. Мои радужные мечты также были подпорчены следующими пояснениями Инфы:

— Р-капсулы ограничены рамками Станции. Это одни из сложнейших агрегатов в её активе. Уступающих разве только колоннам клеточного биосинтеза, молекулярному репликатору и, может быть, главному реактору.

— Хорошо, хорошо. Но так, чтобы знать. С помощью Р-капсулы мы можем вернуть к жизни разумного в любом случае?

— Если на момент помещения его в ложемент будет сохранено хотя бы 1 % живых клеток.

— … уф! Я поискал глазами, куда бы присесть, — нет, с темой, что у нас теперь есть дом, набитый всевозможной полезной аппаратурой, я уже свыкся. Другая мысль заставила меня внутренне ликовать. Теперь я не Целитель-одиночка,