а с другой – ведь я действительно не мог не то что выйти, а даже руку просунуть с территории усадьбы. И этот странный подвал… И ещё более странный и страшный невидимый похититель фонаря… Я ни на секунду не сомневался, что именно он стащил единственный потенциальный источник света. Скорее всего, для этого он и приходил, а не для того, чтобы поохотиться на меня. Почему-то от осознания этого легче не стало, хотя я очень на это рассчитывал, проговаривая про себя логичные и утешительные мысли.

Чувствуя себя не то сумасшедшим, попавшим в собственный бред и застрявшим в нём, не то участником какой-то полномасштабной компьютерной игры, я пошёл по направлению к двери, старательно обходя все мало-мальски подозрительные предметы. Меня не оставляло ощущение, что за мной неотрывно наблюдают чьи-то внимательные глаза, но я старался на этом просто не зацикливаться и упорно шагал по направлению к двери, которая, я надеялся, выведет меня в более привлекательное место.

Как ни странно, подвал я пересёк без каких-либо происшествий, чему был несказанно рад: прятаться под очередным столом не тянуло совершенно. Дверь, перед которой я остановился, была самой обыкновенной, деревянной, когда-то давным-давно выкрашенной в коричневый цвет. Краска местами облупилась, ручка держалась на одном гвозде и честном слове, но для меня она была самой прекрасной, так как за ней я рассчитывал увидеть лестницу наверх, по которой планировал выбраться уже наконец-то из этого подвала.

Но бездумно и радостно распахивать дверь я не спешил, так как не был на сто процентов уверен, что действительность будет соответствовать моим радужным ожиданиям. Поэтому я медленно повернул ручку, поморщившись от раздавшегося скрежета, и осторожно потянул дверь на себя. Вопреки опасениям, которые всё же оставались, никто оттуда на меня не прыгнул. Я открыл дверь пошире и столбом замер на пороге, так как слов – причём никаких, даже матерных – у меня не было.

За дверью не было никакой лестницы, более того – там не было вообще никакого помещения. Зато в наличии имелась буйная тропическая растительность, которой в нашем климатическом поясе быть никак не могло, особенно в конце октября. Я в абсолютном обалдении смотрел на высокие пальмы, бодро устремившие к ярко-синему небу растрёпанные кроны, на буйство каких-то лиан, папоротников и всяческих кустов, названий которых я никогда не знал. Сделав шаг назад, осторожно закрыл дверь и оглянулся: подвал был на месте, но это не слишком успокаивало, если честно. Через пару минут, решив, что подождал достаточно для того, чтобы глюк развеялся, я снова открыл дверь. Тропики никуда не делись, и я даже уловил аромат нагревшейся на солнце листвы и услышал шум ветра где-то в вершинах.

Я уже совсем было собрался закрыть странную дверь, ведущую не то в параллельный мир, не то в какой-то портал – я не слишком хорошо в этом всём разбираюсь – как откуда-то из зарослей послышался крик, и я уже почти без удивления узнал голос Нюси. Хотя что она могла делать в этих джунглях – тот ещё вопрос. А с другой стороны – кто сказал, что она не попала в них через такую же дверь, только не из подвала, а откуда-нибудь ещё. Понятно же, что усадьба Стрешневых – вообще не то, чем кажется, и подходить к происходящему с позиций логики и здравого смысла – заранее безнадёжное дело.

Стоя на пороге, я сомневался, и меня совершенно не мучили угрызения совести по этому поводу. С одной стороны, надо бы пойти, найти Нюсю и, если нужно, помочь ей: не зря же она так кричала. При этом нет ни малейшей уверенности в том, что это не фантом или что-то такое. Вдруг эти странные, непонятно откуда взявшиеся тропики меня так заманивают, а стоит мне отойти от двери, они меня раз – и слопают? Шансы на то, что Нюся нашла этот злополучный клад, минимальны: что-то подсказывало мне, что те, кто спланировал всё это безобразие, рассчитывали на более длительное развлечение.

С этими мыслями я осторожно закрыл дверь, оставив там, за порогом, и ароматный ветер, и буйно растущие кусты, и того, кто кричал Нюсиным голосом. Отступив, я начал более внимательно осматривать подвал, в котором почему-то стало чуть светлее, хотя на улице, судя по звукам, по-прежнему грохотала непонятная гроза. Впрочем, странным было всё, с чем я столкнулся с тех пор, как опрометчиво шагнул на территорию усадьбы князей Стрешневых.

Последовательно оглядев всё видимое пространство, я замер, прислушиваясь: не исключено, что пока я рассматривал буйную экзотическую растительность, в окружающем мире произошли какие-нибудь изменения. Причём наверняка не в лучшую сторону, это, как говорится, и к бабке не ходи. Но соваться в непонятно откуда взявшиеся джунгли мне хотелось ещё меньше, чем сидеть в подвале. Он хотя бы находится в моём родном мире, во всяком случае, я стараюсь в это искренне верить.

Так как дверь, к которой я так стремился, оказалась не тем, на что я надеялся, мне оставалось одно: искать другой выход из этого замечательного во всех отношениях подвала. Но, сколько я ни вглядывался в полумрак, никакой другой двери не видел.

Получалось, что вариантов-то у меня не так и много: либо джунгли, либо дыра в потолке, через которую я сюда и провалился. Но до неё ещё попробуй доберись. Если только пододвинуть что-нибудь, на что можно забраться. Но что? Я не видел ни одного предмета, способного выдержать мой вес. А может, просто посидеть здесь и подождать утра? И при дневном свете уже решать, что делать дальше? С каждой минутой эта идея нравилась мне всё больше.

Но тут те самые высшие силы, которые решили как следует поразвлечься за наш счёт, внесли в мои замечательные планы свои коррективы.

Когда я осматривал подвал, моё внимание привлекла какая-то деталь, которую я, занятый поиском выхода, беспечно проигнорировал. Теперь же она сама напомнила о себе, как только мне на глаза попалась неуместная в любом подвале гильотина.

Я прекрасно помнил, что она стояла, прислонённая к стене, а теперь она красовалась посреди помещения. Кто и как её сюда перетащил, да ещё сделал это так, чтобы я даже не заметил? Это не фонарь со стола стырить: такая штука весит как старинный трёхстворчатый шкаф, и это как минимум. Но мало того что она оказалась не на своём месте, изменения этим не ограничились. Я прекрасно помнил, что нож был опущен и выглядел достаточно ржавым. Не знаю, почему, но именно этот момент я помнил совершенно