«Этого еще не хватало», – подумал Козырев, вошел в центр и встал между парнями, готовыми схлестнуться в рукопашной.

– Отставить! Губаханов, брось нож.

Глаза солдата из Сумгаита неестественно блестели.

«Наркота», – понял Козырев.

– Я кому сказал, Губаханов, брось нож!

Ненавидящий взгляд солдата впился в глаза Козырева.

– Уйди, летеха, по-хорошему, а то завалю. Мне терять нечего.

– Брось нож!

– Не врубаешься, козел? – Губаханов бросился на офицера, но напрасно.

Михаил имел первый разряд по самбо.

Блок, захват, бросок. Нож полетел в одну сторону, Губаханов – в другую. Он вопил от боли.

Козырев резко повернулся к солдатам:

– Всем стоять!

Никто не двинулся с места.

– Дежурный! – крикнул Козырев.

Рядом возник сержант Ревенко.

– Открой зиндан.

Так назывался погреб, в котором хранились зимние вещи солдат. Была там и отдельная небольшая камера для особо отличившихся. Старший лейтенант Бутаев старался не выносить, как говорится, сор из избы. Себе дороже выйдет.

– Есть, товарищ лейтенант. – Сержант открыл замок, поднял крышку.

Козырев взглянул на земляков Губаханова и приказал:

– Грузите своего героя в погреб, в камеру! Ревенко, проверь.

– Есть.

Солдаты переглянулись.

– Под трибунал захотели, придурки? Выполнять приказ! – рявкнул Козырев.

Это подействовало. Азербайджанцы схватили Губаханова и опустили в погреб. Ревенко закрыл дверь в камеру, захлопнул крышку.

Козырев подошел к Баганяну:

– Что произошло между вами?

– А вы не слышали?

– С чего все началось?

– А с того, что Абид нюхнул дурь и слетел с катушек. Когда резня в Сумгаите была, его родственника кто-то ножом пырнул. Свалили на нас, армян, а потом погромы пошли. Наших резали, как баранов. Но это было еще зимой. И мы-то никогда не враждовали в роте. Что нашло на Губаханова, не знаю. Но это не он, товарищ лейтенант, а дурь.

– Откуда она взялась?

Баганян пожал плечами:

– Не знаю!

– А кто притащил в роту самогон из парка, тоже не знаешь?

– Какой самогон? – изобразил удивление сержант.

– Обычный, крепкий, перегнанный через дистиллятор.

– Не знаю!

– Ну, конечно, никто ничего не знает, никто ничего не видел. В строй всем!

Солдаты проследовали на площадку перед палатками. Ремонтная рота уже отбилась.

Возле дежурного стоял, помахивая тросточкой, майор Иванов. Вот только его тут и не хватало.

Дежурный построил роту, подал команду «смирно».

– Вольно! Лейтенант Козырев, ко мне! – приказал Иванов.

Тот подошел к пропагандисту полка.

– Товарищ майор, лейтенант…

Иванов махнул тростью.

– Вижу, что лейтенант Козырев. Объясни-ка мне, почему у вас в роте вечерняя поверка начинается… – Он взглянул на часы. – В двадцать два двадцать? Растолкуй, в честь какого праздника половина роты пьяна?

Козырев очень хотел задать встречный вопрос. Мол, а какого черта, собственно, вы, товарищ майор, делаете здесь? Но не решился, все же перед ним стоял старший офицер. Не важно, что совершенно никому не нужный.

– Построение затянулось по объективным причинам, суть которых я доложу своему непосредственному начальнику. Где вы видите половину роты пьяных? – довольно резко проговорил Козырев.

Иванов указал тростью на Шанина.

– Солдат, ко мне!

Рядовой подошел.

– Вы, лейтенант, хотите сказать, что этот боец трезв?

– Никак нет. Разберемся, накажем.

Пропагандист глянул на рядового Быстрова.

– Ко мне!

Солдат вышел из строя. Он находился в том же состоянии, что и Шанин.

– Этот тоже трезв?

– Никак нет. Но это все.

Иванов изобразил удивление.

– Вам этого мало? Прикажете проверить всю роту? Впрочем, что мне разговаривать с человеком, который еще три месяца назад наверняка сам бегал по самоволкам и пил водку. Где командир роты?

– Я не бегал в самоволку и не пил.

Пропагандист повысил голос:

– Я спросил, где командир роты?

– А вы не догадываетесь?

Иванов внимательно посмотрел на Козырева:

– Борзеть изволите, лейтенант? Отвечайте на вопрос!

– В модуле. Где ему еще быть?

– Прекрасно, вызывайте его!

– Разрешите напомнить, что старший лейтенант Бутаев, как и я, вам не подчинен. А посему вызывать его не вижу оснований. Ответственный по роте я, с меня и спрашивайте!

– Вот, значит, как? Майор вам никто? Хорошо. Вы убедитесь в том, насколько глупо и бестолково себя ведете. Дежурный по роте!

Из-за строя вышел сержант Ревенко, представился.

Иванов приказал:

– Отправить посыльного за старшим лейтенантом Бутаевым! Передать, что его по поручению заместителя командира полка по политической части вызывает майор Иванов. Быстро, сержант!

Ревенко взглянул на Козырева, тот отвернулся.

Если этот политрук уперся, то его уже не сдвинешь.

Посыльный побежал за Бутаевым.

Старший лейтенант явился через считаные минуты.

– Что здесь за шоу? – спросил он у Козырева, не обращая внимания на Иванова.

– Товарищ старший лейтенант, вас вызвал я, – напомнил тот о себе.

– Да? И что вам надо, товарищ майор?

Иванов объяснил. Спокойным тоном, способным вывести из себя любого. А Бутаев был пьян.

– Слушай, пропагандист, – проговорил ротный. – А не пошел бы ты… мимо? Что за натура? Суешь свой нос туда, куда собака хрен не пихает.

Пропагандист побагровел:

– Как вы смеете так вести себя? Я старше вас по званию.

– Мне еще раз послать тебя? При личном составе?

– Ты у меня завтра!..

– Пошел вон, шлюха политическая!

– Что?

– Вон, я сказал! Или приказать бойцам выкинуть тебя на плац? Это они сделают с преогромным удовольствием.

Рота загудела как улей.

– Ты… вы оба завтра после развода узнаете!.. Под суд пойдете!