class="p1">Следишь за наукой?

Так мне сказал один профессор,

У которого я лечу артроз колена.

А другой академик,

У которого я лечу почки,

Сказал мне: «Пейте на здоровье!

Водку нельзя,

А “Наполеон” можно».

А мой врач терапевт, покойный,

Говорил мне такое:

«Вам обязательно надо

Посещать курорты».

Врубаешься, Петрович?..

Хоть мы коммунисты и сделаны из железа,

Но и мы невечные.

Ты налей мне ещё стакан,

А то мой «Наполеон» закончился, из пайка.

Мне сегодня, что-то, нездоровится.

А со здоровьем шутки плохи.

Я думаю:

«Вот баба, пьёт и не хмелеет!

Это ж надо?

На здоровье перевела тему.

Нет здоровья?

Так нечего разносить телеграммы,

А сиди у себя в кабинете и кашляй.

У кого нет болячек?

Тоже мне, нашла кому жаловаться.

Я сам от своих болячек не знаю “куда деваться”».

Но… как тут отказать?

Я ведь сам ей предложил, дурак.

А у меня

Осталась последняя бутылка «Наполеона».

Я её приготовил для дома.

Нет… не для Нюрки.

Она к водке привыкла и не поймет вкуса.

Ей вообще всё равно что:

Водка или самогон.

Это я для себя,

Это мне «Наполеон» дома нужен.

Перед сном пропущу рюмочку,

На сон грядущий.

И сплю потом, как младенец.

Очень хорошо он мне лечит нервы.

А потом думаю:

«Ладно, пусть пьет,

Зато отдеру её потом

И за Партию и за “Наполеон”».

Я достал ещё бутылку,

А сам не пил уже.

Налил ей полный стакан…

А она потом сама с себя трусы сняла.

И с меня трусы стащила.

И тут я чувствую, что меня покинули силы.

«Товарищ» мой, как не живой,

Ну и как мне тогда её?..

Она поняла всё сразу

И занялась его массажем.

Через минуту он был как штык!

Но пузо мне мешало его вонзить.

И тут она мне сказала:

— Ладно, Петрович, я всё понимаю.

Теперь я «угощаю».

Я тебя сегодня побалую,

На твоей дудочке поиграю.

Встала на колени

И принялась за дело…

А как принялась за «дело»

Аж… у меня в глазах всё потемнело!

— Вера? Брежнева?

Из семнадцатого кабинета?

Вера Павловна?

Вся из себя такая?

— Да, Ваня, она самая.

— Никогда бы не подумал,

Что она играет на «дудочке».

И тут у меня Боря в голове всплывает,

Когда он сына поучает:

— Андрюха, ты этих баб ещё не знаешь! –

Боря психолог однако.

— Да, уж… интересная ситуация:

Брежнева принесла от Брежнева телеграмму.

Чего в жизни только не бывает!

— Это ты в самую точку, Ваня.

Потом ещё, немного, полежали,

На диване,

«Наполеон» допивая

И телеграмму Брежнева читая…

«Заеб…л этот Брежнев,

Со своим чугуном, со своею сталью,

Со своими снарядами.

Всё ему мало, мало, мало…

У нас добра этого завались,

А пойди в магазине сосисок найди

Или колбасы?

Вот мы, с тобой, как партийные товарищи.

В спецмагазине отовариваемся.

А другим людям недоступны

Такие продукты,

Что найдут, тем и набивают свои желудки.

Вот о чём Партии думать нужно».

Ну, тут же я прогнал от себя эти мысли,

Не положено так думать коммунисту.

Партии виднее, что народу жрать

И чем задницу себе подтирать…

Пора, надо вставать.

Но не могу от Веркиных сисек оторваться.

Они у неё такие ладные.

У меня было такое чувство,

Что я, никогда, других сисек и не щупал.

Оторваться от них было трудно.

Сука…

Пахли духами французскими.

Но нужно.

Я всею силою воли напрягся,

Как нас учит Партия,

И с этим делом справился.

Да, пора… снаряды делать надо.

Чтобы было чем расхерачить китайцев,

Если полезут падлы.

Вот сейчас откровенничаю с тобой, Ваня.

И не знаю…

А может быть зря я это…

Может быть ты меня потом сдашь,

Как это положено у нас?

— Петрович, посмотри мне в глаза.

Разве я сука какая,

Чтобы сдать своего товарища,

Которого я глубоко уважаю?

Хоть у меня и партбилет в кармане,

Но доносы я презираю.

Это дело не по мне,

Я нормальный человек.

Выпили ещё по одной

И Петрович опять о своём.

Я ей сказал:

— Вера, ты баба хорошая,

Но пора приниматься за работу.

Пора мне заниматься снарядами,

Для будущей войны с Китаем.

Она оделась и ушла в свой кабинет.

И больше мы «этим» не занимались с ней.

Потом… дал я ей грамоту, как положено.

Каждый год выделяю путёвку в санаторий,

Чтоб она лечила свой артроз и почки.

Словом… вот такая история.

А однажды, когда пересеклись с ней в коридоре,

Она мне говорит такое:

— Ты мне, только, намекни, Петрович…

А потом ко мне в голову пришло озарение:

«Как ей в руки попала телеграмма эта?

Ведь мне её принести должна была секретарша,

Как и полагается?..

Как так вышло,

Что телеграмма прошла мимо

Секретарши,

И в Веркиных руках оказалась?»

И тут я смекаю,

Что она разработала всю эту ситуацию,

Ай да баба!

Думаю:

«Ох и хитрая же баба! –

И всё у меня в голове на свои места встало, –

Выходит что она разработала всю эту «операцию»,

Чтобы ей на халяву по курортам шляться.

Вот оно, как получается.

Теперь на мне пятно,

Как на члене Партии,

Как на оступившемся товарище.

А она, значит,

Вся в шоколаде:

Грамоты получает

И по курортам разъезжает!

А если разболтает?

Тогда вся жизнь моя пойдёт насмарку.

В Кремле мне такого не простят.

Суслов та ещё мразь».

Ну… а потом я успокоился.

Ведь я же ей не сделал ничего плохого.

Вот только зря она Нюрке разболтала.

Но всё же я решил подстраховаться,

С делегацией в Болгарию её, потом, отправил.

А потом, немного помолчав,

Он налил нам по рюмочке опять.

Выпили не чокаясь

И он вернулся в день сегодняшний.

Все слова, жены, на цитаты разбирая,

Как, почему и что она ему сказала.

— Я, потом, всё обдумал, всё взвесил:

«А ведь права, она, стерва.

В своём-то возрасте и со своим брюхом

Кому я нужен?

Ни пахать, ни сеять не умею.

Только и знаю как «толкать» речи.

Да и здоровье у меня никудышное:

Геморрой с кулак

И паховая грыжа.

Сил, даже нет,

Чтоб, как Брежнев, писать книжки».

Так и живём, а что делать?

Правда уже не спим в одной пастели.

А однажды, Ваня,

Ко мне пришла мысль странная.

Надо прямо сказать:

Для меня, как коммуниста,

Мысль уж совсем необычная.

И даже, как-то…

Религией от неё попахивало.

Я даже сам себе удивился!

Мысль философская, не коммунистическая, не