– Вы опять за свое. А почему вы ходите в казино?

– Мы уже обсуждали этот вопрос, – ответила Ева, сосредоточенно разглядывая свою чашку.

– Хотите разрушить свою репутацию?

– Частично. Не буду врать. Но еще мне хотелось немного повеселиться. Мой отец… Я люблю его, но он большой сторонник контроля и очень сильно прислушивается к общественному мнению. Поэтому моя жизнь планировалась с особой тщательностью с самого момента моего рождения. Если я хотела отправиться на каникулы с друзьями, мне приходилось тащить с собой целый штат дворцового персонала. Отец уверяет, что заботится о моей безопасности. Но на самом деле он хочет держать меня под контролем. И с каждым годом мне все тяжелее выносить подобный образ жизни.

– Ева, вы слишком чувствительны и принимаете все чересчур близко к сердцу.

– Теперь вы поучаете меня? – натянуто спросила она.

– Вы ведь хотели поговорить. Тогда слушайте. Так вот, чувства – величина непостоянная. Единственное, что остается неизменным, – это честь. Вы делаете определенный выбор и следуете ему. И в этом находите удовлетворение.

– Звучит благородно.

– Никогда не считал себя благородным, – возразил Майкл. – Но это то, как я живу.

– Вы счастливы? – вдруг спросила Ева.

Майкл стиснул зубы:

– Я считаю, что счастье – это одно из самых больших заблуждений. Люди делают столько глупостей в погоне за ним. Они разрывают контракты, разрушают браки и судьбы других людей, чтобы только почувствовать его вкус, но оно всегда быстротечно. В вашей жизни должно быть что-то более постоянное.

Ева нахмурилась:

– По-вашему, чувства вообще не следует принимать во внимание?

– Я не доверяю чувствам. Они приводят к глупым поступкам. Было бы лучше, если люди полагались на свой разум, а не сердце.

– Вы настоящий вольер с мартышками, – заметила Ева.

– Вы хотите сказать, что я… забавный? – неохотно рассмеялся Майкл.

– Да, но с сарказмом. То есть вы совсем незабавный.

– Тогда почему вы не разрешили мне сесть отдельно от вас?

– Потому что мне интересно с вами.

– А казино? Там тоже забавно?

– Там все по-другому. Там я чувствовала себя беззаботной.

– А как насчет тех мужчин?

– Я даже не помню их имена, – пожала плечами Ева.

– Значит, вы находите забавными вещи такого рода?

Он вдруг вскипел от беспричинного, незнакомого ему чувства ревности. Его мышцы напряглись, а мужские инстинкты призывали к действию, требовали следовать за чувствами и не обращать внимания на разум. Сделать ее своей. Только своей.

Майкл стиснул зубы, пытаясь сохранить остатки самообладания.

– А чем, по-вашему, я с ними занималась? Я все время провела в том зале. Они целовали мои игральные кости, но ничего больше. И в любом случае моя личная жизнь вас не касается. – Ева натянуто рассмеялась. – Прошу прощения за неудачную шутку. Мы оба знаем, что у меня нет никакой личной жизни.

Майкл подавил вздох облегчения:

– Это цена за принадлежность к королевской семье.

– Вы правы, – задумчиво ответила Ева. – Майк, скажите мне, что вы прочитали в моем досье?

Много чего. Ее попытки сбежать, то, что она, скорее всего, будет помолвлена с принцем Бастианом. Что у нее были ужасные отметки по математике, а по языку и литературе чуть выше среднего. Майкл ознакомился с целым списком вещей, касавшихся Евы, и ему показалось, что знает ее всю и сможет предугадать каждый ее шаг. Но теперь им овладели сомнения, потому что принцесса, как никто другой, преподносила ему сюрпризы один за другим.

– В вашем досье нет серьезных нарушений, – ответил он.

– Понятно. Значит, никаких серьезных нарушений. Наверное, под этим подразумевается занятие сексом втроем с незнакомыми людьми на виду у всех?

– Да. Такие вещи заслуживают особого упоминания.

– Было там что-нибудь интересное? Или на бумаге я такая же скучная, как и в жизни?

– Вы совсем нескучная, – возразил Майкл. – Мне понравилась та история с простынями. Она говорит о том, что вы предприимчивы.

– Рада, что вам понравилось. Кроме вас, никто не оценил мой поступок.

– Могу себе представить. Но если бы мне не удалось выйти через входную дверь поздно вечером, когда мне было лет тринадцать – четырнадцать, я бы тоже выбрался через окно.

– Вы нарушали правила? – удивилась Ева. – Верится с большим трудом.

– Ева, я делал вещи намного ужаснее.

Евангелина ходила по магазинам, выбирая себе наряды, а Майкл следовал за ней, держась на почтительном расстоянии.

Через некоторое время она появилась на выходе с ворохом пакетов, и Майкл заботливо убрал ее покупки в багажник автомобиля.

– Вы готовы вернуться во дворец? – выжидательно посмотрел он на Еву.

Нет. Только не это. При одной мысли о том, что нужно возвращаться обратно, ей стало дурно.

– Нет. Я… Может, мы сходим на пляж?

Он снял очки и окинул ее взглядом с ног до головы.

– В таком виде?

– Хотя бы ненадолго, – с мольбой произнесла Ева.

Майкл молча кивнул, и они пошли пешком вдоль по улице, которая заканчивалась песчаным пляжем.

Ева наклонилась, сбросила туфельки и, держа их в одной руке, пошла к воде, позволив волнам коснуться своих ступней.

– Может быть, мне стоит попытаться и добраться до свободы вплавь, – сказала она, спиной ощущая присутствие Майкла.

– Слишком длинный заплыв.

– Вы правы. И в любом случае мой отец сразу же пришлет за мной вертолет.

– В самом деле?

– Честно? Я не знаю. И я не уверена, как он поступит, если я вдруг откажусь выйти замуж за человека, которого он выбрал для меня. Мне кажется, я и не хочу этого знать. Понимаете, я пытаюсь избавиться от потенциальных женихов своим плохим поведением так, чтобы они убежали сами. И я могла бы переложить вину на них.

– Загребаете жар чужими руками?

– Да. Я трусиха, а в недалеком будущем замужняя трусиха.

– Брак – это не так уж плохо, – резко возразил Майкл.

Ева удивленно приподняла бровь.

– Вы не кажетесь сторонником брачных уз. Вы ведь не верите в любовь и во все остальное.

– Я не сказал, что не верю в нее. Я сказал, что не хочу этого. Ева, любовь существует. Она очень реальна, но это не радуга и лазурные небеса. Если вы любите кого-то достаточно сильно, это чувство может причинить вам такую боль, что вы не пожелаете ее и вашему врагу. Вы мечтаете о любви, потому что начитались сказок со счастливым концом. Что-то вроде «и жили они долго и счастливо». Но на самом деле все не так. Счастливое будущее может никогда и не наступить.