– Но ведь… это заснимут!

– Да, – кивнул он и хищно улыбнулся. – Страшно?

Я не ответила, только приподнялась на сиденье и, задрав юбку, подцепила пальцем трусики – единственное, что на мне осталось от того, в чем я пришла на бульвар Де Марешо, – и кинула их в Андре. Он поймал мои трусики и запихнул их, свой трофей, в маленький кармашек на груди.

– Что ты чувствуешь теперь? – спросил он, опуская ногу на педаль газа. Мужчина в наушниках светло-зеленого цвета поднял вверх флаг, и Андре положил руку на коробку передач.

– Я почти голая.

– Хорошо. Потому что это – почти секс.

И тут началось. Машина рванула с места, разорвав воздух страшным грохотом. Желтый автомобиль Гильермо тронулся в тот же момент, но на долю секунды позже. Мы влетели в пустой тоннель почти по воздуху, я не чувствовала никакой сцепки с дорогой, и казалось, что мы набираем высоту. Страх, ощущение смертельной опасности немедленно сковали мне горло, стало трудно дышать, а пальцы вцепились в кожаную обивку кресла. В машине было совсем не много места, крыша нависала, борта сдавливали, я была практически распластана над дорогой, беспомощная, поверженная силами гравитации. Трудно было даже пошевелиться, а адреналин вырабатывался в таком количестве, что я стала слышать каждый звук, чувствовать каждое колебание автомобиля.

– Ты жива? – спросил Андре тихо, и только тут я вспомнила про то, что мой капризный любовник тоже здесь, рядом, и что моя жизнь сейчас принадлежит ему, находится в его сильных руках. Он держал руль крепко, но не судорожно – как я хваталась пальцами за сиденье. Андре был спокоен, и хотя он не касался сейчас моего тела, я вдруг ощутила себя полностью растворенной в его руках, чувствуя всей кожей каждый поворот руля. Мы вылетели из тоннеля и понеслись по улице.

– Где же все машины? – спросила я, пытаясь перекричать рев двигателя.

– Нам выделили коридор, никого не будет, не должно быть по крайней мере, – ответил Андре, не отрываясь больше от дороги. Изгиб трассы сначала дал небольшое понижение, а затем снова пошел вверх, и на разнице высот – такой незаметной в обычный момент – нас подбросило, как на американских горках. Я взвизгнула, и где-то в глубине живота почувствовала секундную невесомость, недостижимую и неестественную в повседневности. Мы летели, и я вдруг начала хохотать, как сумасшедшая.

– Раздвигай ноги, – скомандовал Андре.

– С ума сошел? Нет! – оборвав смех, я вытаращилась на него в полнейшем шоке.

– Нас снимают только камерой на стойке лобового стекла. Лицо видно, остальное – нет. Делай что я говорю.

– Нет, я не могу, я… О господи! – Андре резко дернул рулем, влетая в поворот на немыслимой скорости. Почти вплотную с нами летел золотой «Порше», где-то на обочинах я выхватывала периферическим зрением визжащую толпу людей и вспышки фотоаппаратов.

– Давай, второго такого шанса не будет. Ты расстроишь меня, Чайка, ведь я привел тебя сюда именно ради этого. Давай, делай то, что я тебе говорю, Даша! Что ты уставилась? – Он стал груб, черты лица заострились, губы требовательно сжались. – Или ты вынудишь меня заняться тобой.

– Ты не станешь! – крикнула я, пытаясь справиться с чумовой смесью страха, стыда и восторга. Андре одной рукой резко ухватил подол моего платья и рванул так, что ткань треснула. Я закричала куда громче, машину дернуло, мы чуть не задели бордюр, но рука Андре продолжала тянуть платье вверх.

– Я сама! – крикнула я, отцепляя его пальцы. – Я все сделаю, обещаю!

– Давай, – согласился он, тут же вернув руку на руль. И улыбнулся так, что мне стало не по себе. Я часто дышала, сердце колотилось, призывая свою хозяйку не сходить с ума, но я ничего не могла изменить, безумие началось в тот день, когда я встретила Андре, и с тех пор не имела сил это прекратить. Я задрала платье и чуть раздвинула ноги. Руки дрожали. Это было форменное безобразие, но я вдруг почувствовала, что какая-то часть моей порочной души тоже хочет этого. Второго шанса не будет. Андре не смотрел на меня, но я знала, что он контролирует каждое мое движение, чувствует каждый мой эмоциональный порыв. Вовсе не зная, правда или ложь то, что нас снимают только через лобовое стекло, я откинулась на сиденье и, повернув голову к Андре, впилась глазами в его жесткое, по-звериному красивое лицо. Почти идеальная линия носа, он дышит ровно, словно лететь на скорости под двести для него – самая обычная игра. Темные глаза внимательно следят за дорогой, зрачки расширены, за окном темнота перерезается игрой уличного света. Перед поворотами Андре резко тормозит, чтобы не врезаться в людей в ярких светоотражающих жилетах. На поворотах скорость падает, и я начинаю паниковать. Меня могут увидеть, пусть даже на мгновение. Что, если люди все поймут?

– Только попробуй убрать руку, – говорит Андре, замечая мою нерешительность, и в его голосе звучит неприкрытая угроза. Я уже слишком хорошо знаю его, чтобы не верить в ее реальность. Накажет. Может быть, сорвет с меня платье или и вовсе бросит меня львам, этот жестокий Цезарь. Или сделает своей каким-нибудь унизительным способом – и я соглашусь на это. Мне хочется стоять перед ним на коленях. Моя фантазия берет надо мной верх, там мы с ним вдвоем, я лежу на постели обнаженная, бесстыжая, расставившая ноги и играю со своим телом, обводя сладкие круги по возбужденной промежности, погружаю пальцы внутрь, чувствуя собственное тепло и мягкость, с безукоризненной точностью совершая движения, которые заводят меня еще сильнее. Клитор пульсирует, я не могу больше сдерживать стон, мои губы ищут себе занятия, и я прикасаюсь к ним пальцами другой руки.

– Да, так, да, – шепчет Андре, и я вижу огонь, горящий в его глазах. Взгляд, брошенный на меня, короток. Нужно следить за дорогой, чтобы не убить нас обоих к чертовой бабушке. Но я могу не сводить глаз с этого лица, могу смотреть на него бесконечно, на растрепанные волосы, упрямую складку на подбородке, разделяющую его надвое, на изящный профиль и длинную сильную шею. Капкан в летящей по Парижу машине. Запах новенькой кожи в салоне очарователен, и я невольно думаю о том, что сок, истекающий из меня, останется тут, на сиденье. Мои пальцы движутся быстрее, и я начинаю бояться, что не успею завершить свой полет до конца гонки. Это теперь гонка между мной и Андре, и мы – противники, он жмет на газ и, смеясь, говорит, что сейчас трахнул бы меня во все отверстия моего тела по очереди, если бы только не был занят – до того я соблазнительна.

– Как жаль, что ты занят, – шепчу я, погружаясь все глубже и глубже, и картины, одна непристойнее другой, сменяют мои прежние фантазии, и наконец то, чего я так боялась, вдруг происходит внутри моей головы – там, бог весть каким образом появляется Гильермо. Он стоит немного поодаль в своем костюме пилота, не участвуя, а лишь наблюдая за тем, как Андре берет меня, как он сказал, во все отверстия моего тела по очереди.

– Не отводи взгляда, – сказал он, и я не сразу поняла, на самом ли деле слышу его голос или это только часть игры моего свихнувшегося подсознания. Я открыла глаза и увидела его – моего Андре, уверенно и вдохновенно управляющего дорогой машиной и в той же мере мной.