размеренно ковылял по своему маршруту, легковые автомобили обгоняли общественные, а по тротуарам неторопливо двигались горожане. Время от времени, водители или пешеходы сигналили и махали в след нарушителю правил дорожного движения, в моем лице. Я же старался двигаться как можно быстрее — повсюду вылезали стальные скорпионы и набрасывались на людей. Поэтому я и не думал снижать темп.

Я уже был близко. Две трети пути были сделаны, оставалось поравняться с рынком, проехать мимо него и я через пару кварталов буду дома… Вот и рынок. А вот и поворот в жилой район! Оставалось всего несколько десятков метров! Волнение поднялось к горлу, немного перехватило дыхание, я даже забыл включить сигнал поворота, сжал руль пальцами, собираясь резко повернуть, как вдруг к асфальту, впереди меня, резко прижался большой вертолет. Плоский энергетический диск, очевидно исполняющий роль винта, поднял в воздух тучи пыли, машина была слегка накренена в мою сторону, в чем чувствовалась угроза. Стволы орудий были направлены на меня, а в зеркало заднего вида я успел заметить еще один летательный аппарат. За те доли секунды, что я, под влиянием тяжелого выбора инстинкта самосохранения «бежать или сражаться», колебался, я понял, что это были те самые вертолеты, что двигались к нам, когда мы уезжали от университета.

Злость… Вместо паники или страха, я вдруг ощутил злость. Даже челюсти мои крепко сжались. И я рванул руль вправо. И этим ушел от выстрела прямой наводкой. Зеленоватый луч врезался в асфальт и выплеснул вверх облако черной пыли. Взрыв был достаточно мощным, чтобы взорвались несколько припаркованных у обочины машин, я же вдавил педаль газа до упора и пытался прорваться сквозь плотный автомобильный поток. Стрельбу начал и задний вертолет, мощным и плотным огнем многочисленных желтых лучиков. Мне удавалось увернуться, но вокруг загремели взрывы. Стекла машины были разбиты, осколки засыпали мне лицо. Всюду полыхал огонь и все покрывала пыль. Видимость быстро упала к нулю и я чувствовал, что просто пробиваю себе путь, тараня стоящие рядом машины. И тут, непроглядная завеса резко разорвалась, и я выскочил к нужному мне повороту. Враги не попадались на глаза. Все было спокойно. Даже попутных и встречных автомобилей здесь практически не было. Опьяненный удачей, я повернул машину и нажал газ до упора, чтобы на полных парах двигаться домой. И тут взор мой успел заметить что-то зеленое, мелькнувшее рядом.

Невероятно мощный взрыв громыхнул у левого переднего колеса. Автомобиль подбросило в воздух. Его нещадно раскручивало, отрывая центробежной силой колеса и фрагменты обшивки. А я, вцепившись руками в прорезиненный руль, дико кричал, не отрывая взора от длинной дороги, минующей рынок и уходящей вдаль, мимо аккуратных и абсолютно разных одноэтажных домиков.

* * *

Было тихо. Наверное, даже слишком тихо. В этой тишине я словно погрузился в горячую ванну. Неприятно горячую. Каждый сантиметр кожи, каждая клеточка организма как будто горела, меня, словно сжигало заживо, и я вскочил, не имея сил более это терпеть. Я сел… В глазах было мутно, голова болела и кружилась, подкатывали приступы тошноты. Я потер лицо, встряхнул головой, осмотрелся и только тогда понял, что некоторое время был без сознания. Руки и ноги были ободраны, по правому виску стекал теплый ручеек, кости и суставы ныли. Я помнил, как мою машину взрывом подбросило в воздух. Помнил как сидел крепко вцепившись в руль, пока он не оторвался от панели. Потом… потом меня швыряло по салону как тряпку и било обо все углы, а потом… А вот потом я пришел в себя от дикой боли во всем теле.

— Надо идти. — Прошептал я сам себе и поднялся на ноги.

Я был на крыше дома. Вернее, трехэтажного здания, в котором находились разные офисы, кабинеты и магазин. Нетрудно было догадаться, как я попал сюда. Внизу, на асфальте, валялся покореженный дымящийся автомобиль. Внутренне я поблагодарил Бога за то, что забыл застегнуть ремень безопасности. Я пережил взлет, но если бы меня не выкинуло из машины, приземления я бы не пережил. И тут, понемногу приходящий в себя, я обратил внимание на одну странность — было тихо. Действительно, как-то слишком тихо. Я подошел к краю крыши и невольно вздрогнул. Я видел последствия обстрела по мне — рытвины на дороге и горящие остовы машин, но больше ничего. Абсолютно. Порывшись в кармане, я достал телефон. Дисплей был разбит, но еще работал и я увидел, что сейчас было десять минут четвертого дня. Когда я уезжал от ребят, было двенадцать. Прошло три часа, примерно столько же я был в отключке. И этого хватило…

Я резко вскинул голову. Там, впереди, виднелись частные домики. Такие разные, одно и двухэтажные, серые, красные, желтые, и такие родные. Но над ними сновали десятки пузатых кораблей, поднимались тяжелые облака темного дыма, и холодный как смерть ветер прилетал с той стороны… Никто. Никто и никогда не сможет передать то смятение чувств и мыслей, которые рвали сейчас мою душу на куски. Не отрываясь, не моргая, я смотрел вдаль, туда, где был мой дом, и взгляд мой мутнел. Я похолодел, не двигал ни единым мускулом, просто смотрел. Смотрел, смотрел, смотрел, сам не понимая, почему и на что надеясь. Я чувствовал смуту, пустоту, холод и боль, но в тоже время ничего не чувствовал. Я даже сам удивлялся своей холодности, своей стойкости, но, наверное, все же холодности. Даже слезы, едва наполнившие мои глаза, исчезли, испарились. Все было кончено, я понимал это с какой-то страшной, холодной иронией. Столько сил, столько страха и все зря. Просто зря.

Глаза были не в силах больше смотреть, да и смысла больше не было. Веки опустились, я отвернулся. Но едва я это сделал, как тело пронзила адская боль. Взор мой молниеносно вернулся к окруженным врагом домикам, а по телу пробегала такая боль, такое пламя, что зубы стиснулись и сквозь них вырывались лишь приглушенные всхлипывания. Судорога боли обвила всего меня, я не мог пошевелиться, но внезапно мышцы наполнились свинцом и я упал на колени. И одновременно с этим, словно собравшаяся по всему организму гонимая сердцем боль, вырвалась наружу потоком слез и нечеловеческим криком. Так часто бывает. Мы не верим, не можем поверить… не хотим верить, но когда мы наконец верим… Это очень больно. И давая волю своей боли, я кричал как смертельно раненный волк, забравшийся на холм и воющий на луну в свой последний раз.

Я кричал так громко, что не сразу обратил внимание на колебания