Смерч торжественно шагал вглубь суши, он вытягивался, разрывался. И исчез, больше не нужный.

Филифьонка глубоко вздохнула.

— Теперь мне никогда не будет страшно, — сказала она сама себе. — Теперь я свободна. Теперь я готова на всё.

Она посадила кошечку на камень. Во время ночных злоключений одно ухо откололось, а нос испачкался в мазуте. Из-за этого вид у кошечки сделался хитроватый и заносчивый.

Вставало солнце. Филифьонка спустилась на мокрый пляж. На песке лежал её половик. Море украсило его ракушками и водорослями. Ни один коврик в мире ещё не был так тщательно отстиран. Филифьонка хихикнула. Взяв половик в руки, она шагнула в прибой.

Филифьонка нырнула в большую зелёную волну, потом уселась на коврик и поплыла в белой шипящей пене, потом снова нырнула, до самого дна.

Одна за другой на неё накатывали прозрачно-зелёные волны. Филифьонка вынырнула на поверхность, к солнцу, она отплёвывалась, смеялась, кричала и кружилась со своим ковриком в высоких прибрежных волнах.

Ни разу в жизни она так не веселилась.

Гафса долго не могла до неё докричаться. Наконец Филифьонка её заметила.

— Какой кошмар! — кричала Гафса. — Милая, бедная фру Филифьонка!

— С добрым утром! — сказала Филифьонка и вытащила коврик на берег. — Как поживаете?

— Я в ужасе! — воскликнула Гафса. — Ну и ночь! Я всё время думала только о вас. Я его видела! Я видела, как он приближается! Настоящая катастрофа!

— Вы о чём? — невинно поинтересовалась Филифьонка.

— Вы были правы, ах, как же вы были правы! — причитала Гафса. — Ведь вы говорили, что надвигается катастрофа. А ваши замечательные, красивые вещи! Ваш прекрасный дом! Я всю ночь пыталась до вас дозвониться, я так волновалась, но линии оборвало ветром…

— Спасибо, — сказала Филифьонка, отжимая шапочку. — Но вам совершенно не стоило беспокоиться. Вы же знаете: чтобы коврик не полинял, надо лишь добавить в морскую воду немного уксуса! К чему волноваться?

И Филифьонка села на песок и засмеялась так, что на глазах выступили слёзы.

Однажды в конце лета, в четверг, Муми-тролль поймал маленького дракона — в том самом озерце с тёмной водой справа от дерева, где висит папин гамак.

Разумеется, ловить дракона вовсе не входило в его намерения. Он просто надеялся поймать несколько водяных козявок, которые носились по илистому дну, и посмотреть, как они гребут ножками и действительно ли они плавают задом наперёд. Но когда он быстрым движением вытащил банку из воды, в ней было что-то совсем другое.

— Отсохни мой хвост! — восхищённо прошептал Муми-тролль, держа банку обеими лапами и не сводя с неё глаз.

Дракон был не больше спичечного коробка, он двигался в воде, грациозно помахивая прозрачными крылышками, изящными, как плавники золотой рыбки.

Но ни одна золотая рыбка не смогла бы похвастать такой обильной позолотой. Этот миниатюрный дракон весь сверкал золотом, оно струилось и переливалось в лучах солнца, а на ярко-зелёной головке горели два глаза — жёлтые, как лимоны. У него было шесть позолоченных лап с крошечными зелёными пальчиками, хвост — тоже золотой, к кончику плавно переходящий в зелёный. Словом, это был удивительный дракон.

Муми-тролль закрутил крышку (с дырочками для воздуха) и осторожно поставил банку в мох. Потом лёг на живот и стал разглядывать дракона вблизи.

Дракон подплыл к стеклу и разинул пасть, полную малюсеньких белых зубов.

«Он злится, — подумал Муми-тролль. — Такой маленький, а злится. Что мне сделать, чтобы он полюбил меня? И что он ест? Чем вообще питаются драконы?..»

Взволнованный и разгорячённый, Муми-тролль взял банку и пошёл домой, стараясь ступать осторожно, чтобы дракон не ударился о стекло. Ведь он был такой хрупкий и нежный.

— Я буду о тебе заботиться и любить тебя, — прошептал Муми-тролль. — Ночью ты можешь спать на моей подушке. А когда ты подрастёшь и немного полюбишь меня, мы будем вместе плавать в море…

Муми-папа возился на табачной грядке. Конечно, можно было бы сразу показать ему дракона. Но можно и подождать. До поры до времени. Лучше всё-таки денёк-другой подержать дракона при себе, чтобы он немного привык. И тайком от всех, в предвкушении самой большой радости, показать его Снусмумрику. Крепко прижав банку к груди, Муми-тролль с самым что ни на есть безразличным видом прошёл к чёрной лестнице позади дома. Остальные были где-то у веранды. Но как только он шмыгнул в дом, из-за бочки с дождевой водой выскочила малышка Мю и закричала:

— Что это у тебя?

— Ничего, — ответил Муми-тролль.

— Это банка, — с любопытством вытянув шею, сказала малышка Мю. — Что у тебя в банке? Почему ты её прячешь?

Муми-тролль взбежал по лестнице и кинулся в свою комнату. Он поставил банку на стол. Вода сильно плескалась, дракон обхватил крыльями голову и свернулся в клубок. Скаля зубы, он начал медленно расправлять крылья.

— Я больше так не буду, — пообещал Муми-тролль. — Пожалуйста, прости меня.

Он открутил крышку, чтобы дракончик немного огляделся, и пошёл закрывать дверь на щеколду. От малышки Мю можно ждать любого подвоха.

Когда Муми-тролль вернулся, дракон уже выбрался из воды и сидел на краю банки. Муми-тролль осторожно протянул лапу его погладить.

Но дракон вдруг открыл пасть и выдохнул небольшое облачко дыма. Потом в воздухе мелькнул и сразу исчез красный, как пламя, язычок.

— Ай, — сказал Муми-тролль. Он обжёгся. Не сильно, но всё же.

Муми-тролль был в восторге.

— Ты злишься, да? — медленно проговорил он. — Ты жутко страшный, жестокий и ужасный, да? Ах ты, мой милый, ненаглядный голубочек!

Дракон фыркнул.

Муми-тролль залез под кровать и достал свой ящичек с ночными припасами. Там хранилось несколько оладий, уже немного чёрствых, полбутерброда и яблоко. Он отрезал понемногу от каждого лакомства и разложил перед драконом на столе. Дракон понюхал, презрительно взглянул на Муми-тролля и вдруг с невероятным проворством подбежал к подоконнику и атаковал жирную августовскую муху.