— Ну и что же ты хочешь? — ободряюще спросила его тётка.

— Построить кукольный дом, — прошептал хемуль. — Самый красивый кукольный дом в мире, многоэтажный. Дом, где будет много комнат, и все одинаково серьёзные, пустые и тихие.

Тут хемули захохотали так, что аж на стулья попáдали. Они пихали друг друга локтями и кричали:

— Кукольный дом! Нет, вы слышали?! Он сказал «кукольный дом»! — рыдали они от смеха. — Дорогой ты наш, да делай всё, что душе угодно! Можешь взять себе старый бабушкин парк, там нынче должно быть тихо. Возись на здоровье, играйся сколько влезет. Удачи, желаем хорошенько повеселиться!

— Спасибо, — сказал хемуль, и внутри у него всё сжалось. — Я знаю, что вы всегда хотели мне добра.

От мечты о кукольном доме с красивыми тихими комнатами ничего не осталось, хемули разрушили её своим смехом. Но они не были виноваты. Они бы искренне огорчились, если бы узнали, что чем-то навредили хемулю. Слишком уж опасно раньше времени раскрывать другим свои сокровенные мечты.

Хемуль отправился в старый бабушкин парк. Теперь парк принадлежал ему. Он взял с собой ключ.

Парк стоял закрытый с тех самых пор, когда бабушка подожгла свой дом фейерверками и уехала вместе со всем семейством.

Это было давно, и хемуль даже немного заплутал.

Деревья в лесу стали выше, а дорожки спрятались под водой. Пока он шёл, дождь перестал — так же внезапно, как начался восемь недель назад. Но хемуль этого не заметил. Он горевал по утраченной мечте — делать кукольный дом ему больше не хотелось.

Но вот между деревьями показалась стена. Всё ещё очень высокая, хотя местами обрушенная. Железная калитка заржавела, замок долго не поддавался.

Наконец хемуль вошёл внутрь и запер за собой калитку. И вдруг он совершенно позабыл о кукольном доме. Впервые в жизни хемуль открыл и закрыл за собой свою собственную дверь. Он был дома. Он больше ни у кого не жил.

Дождевые тучи медленно отступали, вышло солнце. Над мокрой растительностью клубился пар, всё вокруг переливалось. Парк стоял зелёный и безмятежный. Как же давно здесь не стригли траву и не убирали! Деревья клонили ветки до самой земли, буйные кусты карабкались на деревья, тут и там среди зелени журчали ручьи, которые в своё время велела прорыть бабушка. Забыв, что должны орошать парк, они занимались исключительно собой; правда, мостки ещё кое-где сохранились, хотя дорожки давным-давно исчезли.

Хемуль ринулся в зелёную приветливую тишину, он скакал, он катался в ней кубарем и чувствовал себя юным, как никогда прежде.

«О как хорошо наконец состариться и выйти на пенсию! — думал он. — О как я люблю своих родственников! Наконец-то я могу о них больше не думать».

Он шагал по высокой блестящей траве, он обнимал деревья и даже ненадолго прикорнул на солнечной полянке посреди парка. Здесь когда-то стоял бабушкин дом. Время больших фейерверков прошло. На месте дома пробились молодые деревья, а там, где была бабушкина спальня, рос огромный куст шиповника, усыпанный тысячью красных ягод.

Настала ночь с множеством больших звёзд, и хемулю до сих пор не разонравился его парк. Такой большой и таинственный — в нём ничего не стоило потеряться, но хемуля это ничуть не страшило — ведь он был дома.

Хемуль всё бродил и бродил по парку.

Он забрёл в бабушкин фруктовый сад, где на земле валялись яблоки и груши, и на секундочку подумал: «Как жаль! Мне не съесть и половины. Надо бы…» Но тут же забыл, о чём хотел подумать дальше, зачарованный одиночеством и тишиной.

Лунный свет, падавший между стволами, принадлежал ему одному, хемуль влюбился в прекраснейшие деревья, он плёл венки из листьев и вешал их себе на шею. В ту первую ночь он не мог сомкнуть глаз.

Утром зазвонил старый колокольчик на калитке. Хемуль заволновался. Кто-то хочет войти, кому-то от него что-то нужно! Хемуль незаметно залез в кусты под стеной и притаился. Колокольчик зазвонил опять. Хемуль вытянул шею и увидел, что у калитки стоит совсем маленький хомса.

— Уходи! — испуганно закричал хемуль. — Это частные владения. Я здесь живу.

— Знаю, — ответил маленький хомса. — Хемули прислали тебе обед.

— О… надо же… как мило с их стороны, — немного успокоился хемуль.

Он отпер калитку, слегка приоткрыл её и взял корзинку с едой. Потом закрыл. Хомса так и стоял, не сводя с него глаз. Оба молчали.

— Ну, как вообще дела? — нетерпеливо спросил хемуль. Он переминался с ноги на ногу, мечтая поскорее вернуться в парк.

— Плохо, — честно ответил хомса. — Нам всем очень плохо. Малышам то есть. У нас больше нет парка аттракционов. Мы всё время грустим.

— О, — сказал хемуль, вперясь в землю. Он не хотел, чтобы его вынуждали думать о чём-то печальном, но он так привык слушать других, что не мог просто уйти.

— Тебе, наверное, тоже грустно, — сочувственно сказал хомса. — Ведь ты компостировал билеты. Если к тебе подходил кто-то совсем маленький, чумазый и несчастный, ты не пробивал билет, а щёлкал щипцами в воздухе! И разрешал кататься по одному билету два или даже три раза!

— Просто у меня зрение слабовато, — объяснил хемуль. — Ты домой не собираешься?

Хомса кивнул, но не ушёл. Он шагнул к калитке и сунул нос между прутьями.

— Дяденька, — прошептал он. — У нас есть тайна.

Хемуль в ужасе отшатнулся — он не любил чужие тайны и признания.

Но хомса взволнованно продолжал:

— Мы почти всё спасли. Он в сарае у Филифьонки. Не представляешь, как нам пришлось покорпеть: мы спасали, спасали — ночью, тайком от всех, вылавливали из воды, снимали с деревьев, сушили, чинили и старались сделать его как можно красивее!

— Ты о чём? — не понял хемуль.

— О парке аттракционов, конечно! — воскликнул хомса. — Мы столько всего нашли, столько отдельных частей уцелело! Ну разве это не здорово?! Может, хемули соединят все части вместе, и ты сможешь снова компостировать билеты.

— О, — тихо сказал хемуль и поставил корзинку на землю.

— Классно, правда? Вот ты, наверное, удивился! — добавил хомса, рассмеялся, помахал и исчез.