– Я всегда говорил, – занудил Карасев, – баба за рулем – настоящая катастрофа.

– А как она? – обеспокоенно спросил Самойлов.

– Кто?

– Лерка.

– Да с ней порядок, а вот тачка здорово помялась.

– Ниче, – зевнул Вячеслав, – старый пердун денег для Лерки не жалеет, новую подарит. Права ей купил? Купил! Значит, теперь тачками завалит. Урод! Одни впроголодь живут, а другие машины каждый месяц меняют.

– И на многое закрывают глаза.

– В смысле? – Геннадий посмотрел на Романа.

– Люблинская спит с Антоном, а Генрихович делает вид, что не в курсе.

– Потому что он придурок! – выкрикнул Славка.

– Люблинская с Амбарцумяном?! – удивился Генка.

– Ну.

Уставившись в пол, Геннадий почесал покрытый трехдневной щетиной подбородок.

– Я не знал.

– Не знал он, – заплетающимся языком прогудел Карасев. – Пить надо меньше, весь поселокзнает, а ты как одуванчик.

Вскоре Апликаев ушел. Оставшись наедине с Самойловым, Вячеслав спросил:

– Мне-то скажешь, че там у тебя за дело? Я могила.

– Давай лучше еще по баночке.

– Давай. – Вячеслав полагал, что Генка дойдет до кондиции и сам разболтает обо всем на свете. Но он ошибся, просидев еще около часа и основательно набравшись, Геннадий такничего и не сказал.

Сославшись на разламывающуюся от боли голову, Самойлов отправился домой.

Он вышел из гаража и не спеша потопал по дороге, пытаясь прикурить. В голове крутились шальные мысли: сначала он подумал про полковника, потом про его молодую жену. Затем мысли резко перескочили на Антона Амбарцумяна.

Внезапно Самойлов остановился и, почесав затылок, повернул в противоположную от своего дома сторону. Его путь лежал в коттеджный поселок.

В поселке, остановившись у одного из домов, Геннадий посмотрел на часы.

Постояв несколько минут у калитки, он вошел внутрь и, пошатываясь, направился к двери.

Позвонил. Ему открыли. Зайдя в прихожую, Самойлов взглянул мутными глазами в глазачеловеку, открывшему дверь, и, выдержав паузу, заплетающимся языком проговорил:

– Я знаю все! Абсолютно все… Ясно?

Таня сидела в саду в кресле-качалке, с жадностью поглощая строчки любовного романа. Зачитавшись, она не сразу заметила семенящую по дорожке Катку. Ну а когда заметила, волей-неволей вспомнила о правилах хорошего тона, отложила книгу в сторону и натянуто улыбнулась.

– Анфисы сейчас нет, – сухо проговорила любительница сентиментальной прозы, не предложив соседке присесть.

– Да? – Катарина изобразила на лице удивление. – Жаль. Тань, не возражаешь, если я присяду?

– Ради бога.

Усевшись на ротанговый стул, Катка никак не могла начать разговор, да и Татьяна, ерзая в кресле, судорожно пыталась найти тему для беседы.

В этот момент на крыльце появился Мишка. Надевая на ходу бейсболку, он подошел к качалке, поздоровался с Катариной и обратился к тетке:

– Тетя Тань, я пойду к Кириллу.

– Иди, – апатично ответила та, – только к обеду не опаздывай.

– Постараюсь. – Мишка убежал.

– Он, наверное, переживает, – осторожно начала Копейкина, глядя вслед Михаилу.

– Ты о чем?

– Об исчезновении Алевтины.

– Я тебя умоляю, с какой стати он должен переживать из-за идиотской выходки малолетней нахалки? Она ему абсолютно посторонний человек.

– Алевтина – его сводная сестра.

– Она ему никто! – отчеканила золовка Виктора. – Ни Алевтина, ни Анфиса, ни ее чокнутая мать. Эти люди нам посторонние!

– Вы уже четыре года живете под одной крышей.

– Не вижу связи.

– Тань, неужели тебя совсем не волнует исчезновение Али?

– Представь себе, нисколько! Понимаю, это звучит грубо, наверное, даже жестоко, но повторяю, я ни капли не сочувствую Анфиске. Она это заслужила, воспитала беспардонную девицу, теперь пусть собирает урожай.

– Ты так сильно ее ненавидишь?

– Это не ненависть, это больше чем ненависть, я органически не переношу семейство Анфисы: они разрушили нашу жизнь.

– Чью именно?

– Моей сестры.

– Насколько мне известно, Виктор познакомился с Фиской спустя четыре года после смерти жены.

Татьяна скривила губы в усмешке.

– Насколько тебе известно, – передразнила она Катку. – А откуда у тебя такая информация?

– Анфиса рассказывала.

– Анфиса – наглая лгунья и лицемерка, она пытается выглядеть в глазах окружающих эдакой простушкой-хохотушкой, а на деле хищная, как акула.

– Не понимаю.

– Витька крутил с ней любовь еще при жизни Томы. Когда Тамаре стало известно, чтомуженек наставляет ей рога, в некогда дружном семействе начались скандалы. Потом Томка заболела и умерла. Она умерла, потому что у нее вконец расшаталась нервная система. Из красивой бабы Томуся за считаные месяцы превратилась в старуху. А Витька посмелприволочь эту гадюку в дом, да еще с довеском в виде слабоумной матери и нахальной дочурки.

– Я этого не знала.

– Я подозревала, что Анфиска морочит тебе голову, она по этой части спец, любого вокруг пальца обведет.

– Но, Тань, даже если все сказанное тобой правда, при чем здесь Алевтина, она не виновата в грехах матери.

– Алевтина – копия своей мамаши! Это у них семейное, бабка того же поля ягода. Семейка Франкенштейнов. Вот пусть теперь Анфиска ручки-то позаламывает, ожидая появления Альки, пусть страдает, как страдала я, когда умерла Тамара. Или как страдали Антон с Мишкой, лишившись матери. Ты сама видишь, что стало с Михаилом, а ведь был нормальным пареньком.

– Он и сейчас в норме.

– Не притворяйся, всем известно, что у Мишки проблемы с развитием. Еще неясно, какизменится ситуация, когда ему стукнет двадцать, может, он на всю жизнь останется десятилетним мальчиком в умственном плане.

– Тань, а как ты считаешь, куда могла деться Аля? – резко спросила Катка.

– Понятия не имею. Но, зная ее паршивый характер, не удивлюсь, если девица состряпала хитроумный план, прежде чем свалить отсюда.

– В поселке поговаривают о маньяке.

– А о Чебурашке в скафандре не поговаривают? Все это бабские сплетни, никакого маньякане существует. Я более чем уверена, что Алька тусуется у какого-нибудь парня.

– Маловероятно.

– Да плевать я на нее хотела.