—Я, пожалуй, пойду,— Валентина улыбнулась своим защитникам и поправив юбку, спрыгнула со стола.— Лучше вы ко мне все приходите в пекарню. У меня как раз новый тортик в продажу на следующей неделе выйдет. Обещает быть очень вкусным.

—Обязательно зайдем,— уверил повар и нестройный гул мужских голосов тут же это подтвердил. Какое единогласие, аж противно!

Звонко стуча каблуками по плитке и покачивая крутыми бедрами, Валентина вышла из столовой, обойдя Георгия и не сказав ему ни слова. Гоша посмотрел на подчиненных, затем на дверь, за которой скрылась Валина фигура и, недолго думая, последовал за ней, дабы удостовериться, что она покинет территорию СОБРа, а еще лучше и его жизнь раз и навсегда. Устроили проходной двор, понимаешь ли!

—Решила поменять тактику и настроить против меня весь коллектив?— догнал Валентину Серов.

—И в мыслях не было,— отчеканила Валя, остановившись.— Хотела угостить тебя, наконец, своей выпечкой, раз ты не выполняешь свои обещания, а тут парни голодные…

—Угу, голодные! Именно поэтому ты болтала с ними и улыбалась всем и сразу,— бесновался Гоша.

—Во-первых, мы просто общались, а во — вторых….Постой! Ты что, ревнуешь меня?

—Еще чего,— поспешно заявил Георгий, открестившись от такого глупого предположения. Он ее ревновал? Да, ни в жизни! С чего он должен ревновать женщину, которая его совершенно не привлекает?! Да он скорее Завьялова приревнует, чем Валю.

—Ясно,— насмешливо пропела девушка.— Так вот: во-вторых, кормить ребят не преступление. Не спорю, ваш повар замечательно готовит, но выпечка у него далека от моих мучных изделий.

—Ты сама скромность,— невзначай заметил Гоша, закатив глаза.— Тогда о каких невыполненных обещаниях ты мне сейчас говоришь?

—О твоих, Гошенька. О твоих. Ты меня сколько раз спасал? Правильно, четыре. А что ты после четвертого раза обещал? Выпить со мной чашечку кофе.

—Женщина, как же ты меня бесишь,— возвел глаза к потолку капитан Серов и застонал.

—Ну, раз бешу, тогда точно не стоит,— покачала головой Валентина.

***

Мне было обидно за всю ту сцену в столовой и настроение как-то плавно скатилось ниже нуля. Признаться, ревность Гоши была приятна и была хорошим доказательством, что мои действия имеют результат, но она никак не перечеркивала неприятный осадок, оставшийся на душе. Возможно, я просто впадаю в депрессию или устала от скопившейся в пекарне работы, из — за которой я дала Гоше несколько дней отдохнуть от своего общества.

Парни у них и правда были замечательные. Умные, обходительные, и ни один из них не позволил в мой адрес какую-то неуместную шуточку или грубость. Мы перезнакомились, пообщались и даже прониклись друг к другу особой симпатией. А их защита вообще стала неожиданной, но безумно приятной. Все же хорошие мальчики, ничего не сказать.

Следующие дни, несмотря на упаднические мысли, я все равно таскалась в СОБР. Носила выпечку, общалась с их поваром, давая мастер-классы, и выбила у Завьялова обещание переговорить с высшим начальством о поставках моих булочек в столовую.

Гоша бесновался. Орал, требовал у Артема Михайловича не пускать меня, но тот лишь разводил руками. Даже Скороходов, который раньше опасался меня, проникся искренней симпатией и потихоньку сливал мне всю информацию, что только знал о своем капитане. Именно, благодаря ей я узнала, что Гоша никогда не был женат и что женщины в его жизни явление редкое, непостоянное. А еще, что серьезный он такой всегда и лишь у меня есть способности его выводить из спокойного состояния в бешенство, всего за несколько секунд. Вот это я умелица, однако! Ничего не скажешь. Хотя, если подумать, я же не виновата, что он не признает мою правоту.

Я и не заметила, как прошло больше недели. Недели невыносимой, состоящей из сплошных попыток: моих,— добиться Гошиного расположения, и его,— избавиться от меня. Ни те, ни другие так и не увенчались успехом и иногда мне казалось, что я бьюсь головой о непробиваемую стену.

Я готова была сдаться и выбросить белый флаг. Я была в полнейшем отчаянии и набрала еще парочку килограмм к имеющимся, из-за постоянного заедания стресса. Пора было признать: Серов оказался крепким орешком.

Однако, видимо судьба была на моей стороне. Ведь совсем скоро мне выпал еще один шанс доказать Георгию свою любовь, и этот шанс стал моей последней надеждой, которая не имела права не оправдаться.

***

Это была обычная спецоперация, каких не сосчитать на его службе, но именно в тот день что-то пошло не так. Гоша, ведь, и не понял, что произошло. Вот он идет с автоматом…, и внезапно руку простреливает резкая боль. Он морщится, будто это не пуля, а комариный укус, и лишь сквозь зубы произносит все, имеющиеся в его словарном запасе ругательства.

Несмотря на ранение Серова, спецоперация проходит успешно. Гоша с чистой совестью берет больничный и понимает, что ему благоволит сам Бог! Кость и крупные сосуды не задеты, а он, наконец, сможет отдохнуть от Валентины! Пусть недолго, пока заживает огнестрел, но и этого вполне достаточно. Три недели, минимум. Три недели без нервов, угрозы быть перекормленным и всех тех цветастых платьев, от которых рябит в глазах. Три недели наедине с пивом и телевизором. Это ли не блаженство?!

Звонок в дверь отвлек от безумно увлекательной книги. Послать бы всех и вся и не открывать, но соседка, кажется, упоминала о визите газовщиков, для проверки счетчиков. Только поэтому, кряхтя, подобно старому деду, Гоша поднялся с дивана и обув тапки, поплелся к двери, подошвой шаркая по полу. Телом овладела полнейшая нега, от которой не было никакого желания избавляться. У него, между прочим, пусть и незапланированный, но отпуск.

Георгий, ведь, и не помышлял, что может прийти кто-то другой. А зря. В последнее время нужно просчитывать все, вплоть до мелочей. Яркий ураган налетел на него, не успел он толком и дверь открыть. Сжал так, что тут же дала о себе знать больная рука, заставив своего хозяина зашипеть от боли.

—Прости-прости,— запричитала Валентина и отпустила его.— Ты не представляешь, как я испугалась! Думала, разнесу ваш СОБР по кирпичикам!

—Тише ты, неугомонная!— от греха подальше отошел на пару шагов Георгий.— Ты откуда мой адрес взяла?!

—Артем дал,— виновато отвела взгляд Валя, но тут же спохватилась и стала ощупывать Гошу, крутя в разные стороны, как куклу.

—Валентина!— прогремел мужчина, отстранившись.— У меня болит рука, я сейчас далеко не в лучшей форме, так что, тебе лучше сейчас уйти.

—Ты серьезно? Думаешь, я тебя так одного, раненого оставлю? Нет уж, пока ты не выздоровеешь — я буду с тобой жить!— заявила Бизонова, упрямо скрестив руки на груди. Кажется, тот факт, что он на больничном, Гоше резко перестал нравиться. Интересно, с чего это вдруг?!

Гоша не был зол. Нет. Он был в диком бешенстве, на той самой последней стадии, где лишь врожденная и записанная в подкорку истина, что девушек бить нельзя, сдерживала от неминуемой расплаты.