факт, заслуживающий внимания. На станции Свеча Вася поднес вещи одной женщине, которая отправила на фронт четырех сыновей, а сама вернулась на завод, несмотря на свои семьдесят два года, — до сих пор о подобных случаях он читал только в газетах. Он видел, как в голом степи под открытым небом, не обращая внимания на сильный мороз, трудились, собирая заводы, люди. Все это было необыкновенно, и Вася смутно догадывался, что это и есть то самое, о чем говорил ему военком. Но, чем ближе он подъезжал к тем местам, где надеялся увидеть свою Дашу, тем меньше он думал об этом.

Первая Даша жила в деревне, в тридцати километрах от железной дороги. Туда нужно было ехать на подводе или итти пешком, и он, пока шел, все воображал, как это будет. Он вдруг войдет, и она его не узнает. А потом узнает. Он в кино один раз видел такую картину.

В адресе было указано, что Даша живет при интернате детей, эвакуированных из Ленинграда, и в деревне ему сразу показали этот интернат — он помещался в школе.

Девочки играли у крыльца. Он спросил:

— Здесь живет товарищ Крутякова?

И почувствовал, что кто-то взял его сердце рукой и остановил, а потом отпустил, и оно забилось, забилось.

— У нас такой нет.

— Ну, как же нет? Дарья Матвеевна, — пробормотал он.

— Дарья Матвеевна есть, — сказали девочки, — она служит в интернате кухаркой.

Много женщин толпилось у плиты, в кухне было шумно, и девочки несколько раз крикнули с порога:

— Дарья Матвеевна, к вам.

Высокая светлорыжая женщина, полная, с голыми полными руками, обернулась наконец, спросила с удивлением:

— Ко мне?

В руках была кастрюля, и она стала искать, куда ее поставить, а Вася все стоял и смотрел на нее.

Он и потом все смотрел, когда она уговаривала его остаться обедать и когда перебирала всех Крутяковых — родственников и знакомых. Она тоже была симпатичная, такая здоровая, добродушная. Но это была не Даша, то есть не его Даша. Вот факт, с которым нужно было считаться.

Он переночевал в интернате и на другой день отправился дальше. Вторая Даша жила в соседней области, но так далеко от первой, что он добирался до нее дней восемь — и по каким-то речкам, и по железной дороге. В поселке на самой улице росли косматые дикие ели, ветви, как лапы, и все вокруг дико, пустынно.

Сторож показал ему дом. Он постучал. Мальчик лет шести выглянул в окно и сказал, что мамы нет дома. Не могло быть, чтобы у Даши был такой мальчик, хотя Васе показалось, что мальчик чем-то похож на Дашу. Возможно, родственник? Для верности он просидел до вечера, — мальчик сказал, что часов в восемь мама вернется из больницы. Они разговаривали, и Вася показал ему разные забавные штуки — железный немецкий крест, который он сам снял с убитого офицера, и финский нож, на котором было написано что-то по-фински. Мальчик был славный.

Потом пришла мама, усталая женщина, которой на вид можно было дать лет сорок, хотя из Бугуруслана сообщили, что она 16-го года рождения. Крутякова — это не ее фамилия, а мужа. Муж был тоже доктор и погиб на войне. На днях она узнала об этом.

Теперь нужно было ехать на Алтай. Но он решил сперва написать туда и поехать, если там окажется настоящая Даша.

В общем, он не нашел ее. Она неизвестно где, и, если его убьют, она даже не узнает никогда, что он ее искал и берег для нее тот веер.

Он заночевал в Доме крестьянина в маленьком городке. Но не спалось, он курил и думал.

Он думал о том, что проехал и прошел пешком более тысячи километров и все как будто напрасно. Только даром пропал его отпуск.

Но точно что-то толкнуло его в сердце, когда он мысленно произнес эти слова, и он ответил себе: «Нет, не даром…»

Точно Большой Человек разговаривал с ним в эту ночь, и он прислушивался к его словам с удивлением и восторгом.

«Подумай, Вася, — говорил Большой Человек, — как много ты увидел за эти дни. Вся страна открылась перед тобой, и ты своими глазами увидел то, за что сражался так усердно и храбро. Ты увидел, как в трудах и лишениях добывают наши люди победу и как одна могущественная сила поднимает и влечет за собой народ, — и мальчика шестнадцати лет, который стал мастером на военном заводе, и милиционера, приютившего сирот, и старую женщину, проводившую на фронт четырех сыновей. Ты искал свою Дашу, а нашел всю страну. Помни об этом, когда ты вернешься на фронт. Расскажи об этом своим товарищам, Вася».

Так он ходил и думал всю ночь и больше уже не жалел, что поехал искать свою Дашу. А наутро он нашел ее. Вот как это случилось.

Он написал письмо в Алтайский край и для верности решил отправить письмо заказным. Но у окошечка была очередь, и от скуки он стал читать объявления.

Маленький листок бумаги, написанный ровным крупным почерком, был приколот к витрине в стороне от разных приказов и постановлений. Он стал читать его. «Всех, знающих место пребывания Матвея Петровича и Марьи Ивановны Крутяковых, эвакуированных из Киева, прошу сообщить по адресу…» Очередь его давно прошла, а он все стоял перед витриной. Даша искала Матвея Петровича, то есть отца, и мать или, может быть, тетку. Он хотел отправить письмо и уехать, а она была в двух шагах, и если бы он не зашел на почту, он ее бы никогда не увидел.

Немного