не причиняя ему особого вреда. А когда наследник пустил последнюю стрелу и она, так же как и ее сестры, повисла в воздухе, образовав плотное облако, Святозар перекинул лук через плечо, направил обе руки на движущуюся жужжащую массу и громко крикнул: «О, стрелы каленые, пущенные из лука, сделанного из древка, добытого в Сумрачном лесу, от Старого Дуба, который стерегут духи леса и сам Бог Свято-Бор, гоните великана, жальте его как осы, и до тех пор, пока моя ладья, ладья ведуна Святозара, не покинет пределы острова!» И как бы подтолкнул руками облако к великану. Стрелы, будто только и ждали того, торопливо ринулись на великана и стали его жалить, но теперь, в отличие от стрел дружинников, они верно, как осы доставляли ему боль. Потому что стоило только одной стреле воткнуться в кожу великана, а морг погодя выскочить из тела и выровняться в строю облака, великан громогласно взвыл и стал потирать уколотое место, где враз образовался громадная черная шишка. Следом другая стрела, вонзилась в плечо великана, и тоже выскочила, и снова на месте укола появилась здоровущая шишка. Не успел великан потереть плечо, как стрелы-осы уже начали жалить его без разбору в голову, щеки, руки, грудь. И каждый раз стрелы, подобно живым возвращались в строй, а на месте укола вскакивала черная шишка. Великан еще раз громко вскрикнул и кинулся бежать от жалящих его стрел.

Стоило лишь второму, маленькому великану покинуть, отбиваясь от стрел, берег, убежав повдоль рубежа воды и суши, как Святозар тут же перевел взгляд на первого, каковой, несмотря на то, что в него летели стрелы другов, уже оторвал большущий кусок скалы. Великан, торопливо развернувшись, сначала тревожно зыркнул на орущего и убегающего маленького великана, да как– то по злому заревев, поднял камень над головой. Наследник глянул на камень и понял одно, что такой он точно не сможет удержать своей магией, и, направив на великана руку, как можно звонче гикнул: «Остынь, осядь! И водой плакучей умойся! Да, будет слово мое крепко!» И в то же мгновение из глаз великана потекли слезы. Да так обильно, что не ожидавший того великан опустил руки с поднятым вверх куском скалы вниз, и, уронив камень на берег принялся утирать глаза. И как только он провел тыльной стороной ладони по очам, слезы побежали еще обильнее и его прямо-таки стали сотрясать рыдания. Он вдруг страшно застонал, закачался вправо-влево да опустился на берег, продолжая утирать слезы и гулко хлюпать носом. Руки и ноги у него тряслись, голова подпрыгивала, и со стороны казалось, что у великана страшная беда, которая может быть смыта лишь такими потоками слез. Утирая глаза, великан поднял руку вверх, и, покачиваясь, сжал кулак, а после наново затрясся не в силах подавить рвущиеся из него рыдания.

Святозар оглянулся на Путята, оный как только наследник стал читать заговоры, прекратил движение ладьи и спешно сказал:

– Путят, поворачивай ладью, пока они оба так сильно заняты. – Наследник снова повертался к великану и зычно прокричал, – эй, великанша, дочь Анта Велесича и Прии Богумировны! Мы не хотели ничего худого тебе и твоему сыну. Как только ладья отойдет от острова, магия иссякнет! Живи с миром!

Ладья уже уплывала от острова, когда Путят подошел к Святозару и криво усмехнувшись, спросил:

– Интересно мне узнать, с чего это ты наследник решил, что она великанша, а он ее сын.

Святозар повернул голову к старшему воинов-ладейников, и, пожав плечами да широко улыбнувшись, пояснил:

– Ты вроде пожилой уже Путят, странно, а грудь то у нее и не приметил. А он точно ее сын. Первое уж очень на нее похож, и молод. Второе, одиннадцать лет назад дружинники отца видели здесь лишь одного великана, значит, второй появился здесь недавно. Вот и не мудрено понять, что она мать, а он ее сын.

– Ишь, ты… – Удовлетворенно воззрившись на Святозара, и стукнув его ладонью по спине, добавил Путят, – ну, и мудр же ты, наследник.

Спустя какое-то время остров скрылся из виду, и оказалось, что все же один из камней брошенных маленьким великаном достиг цели и повредил обшивку ладьи так, что в судно стала набираться вода. Путят вместе со своими воинами кинулся заделывать пробоину в обшивке. А когда весь мокрый и усталый вылез из омшаника, где хранили провизию и глянул на обеспокоенного Святозара, молвил:

– Дыра небольшая, мы ее конечно залатали, но хорошо бы к берегу пристать.

– Может я, что смогу сделать? – спросил наследник, и потер меж собой ладони, будто прямо-таки сейчас намеревался закрыть пробоину.

– А ты такое когда-нибудь делал? – очень серьезно переспросил Путят, и, сняв мокрую рубаху, принялся вытирать утиральником голову и лицо.

– Да, нет вроде… Но я, если честно, до этого момента и великанов тоже не побеждал, – пояснил Святозар и глянул на оторвавшегося от утиральника старшего воинов-ладейников.

– Ну, тогда, – однако Путяту так и не удалось договорить, потому что Горазд и Искрен указывая в воду рукой, позвали наследника.

Святозар подступил к другам, и, оперившись руками об борт ладьи, преклонившись через него, увидел в море тех же больших рыб с бело-розовой гладкой кожей. Рыбы высоко выпрыгивали из воды, приближаясь к ладье, а поравнявшись с ней, всплыли на поверхность. И одна из них поглядела на наследника чистыми голубыми глазами открыла свою узкую, точно птичий клюв, морду и заговорила на человеческом языке: «О, великий ведун, называющий себя Святозар, наш владыка великий царь Альм, зовет тебя посетить блаженную лебединую страну альвинов Эвлисию, что покоится ныне на волшебном острове в Восточном море! – И когда, потрясенный Святозар, молча кивнул головой, добавила, – тогда следуйте за нами», – и вместе с другими рыбами обогнала ладью да поплыла впереди нее. Наследник повернулся, и, повелев рулевому следовать за рыбами, сам застыл, словно окаменев, на месте.

Глава четвертая

Ладья, ведомая рыбой, бесшумно скользила по водной глади, когда внезапно прямо перед ней выросла, поднявшаяся из-под воды еле заметная туманная дымка. Как только суденышко вошло в покрытый курящимися испарениями завес, подул едва заметный ветерок и дым стал пропадать, а перед Святозаром и его людьми открылся удивительный остров. На сколько, хватало глаз, зрил наследник прекрасные хрустальные дворцы с многочисленными башнями, раскиданными среди цветущих садов и лугов. Издалека долетала чудесная музыка и высокий, тонкий голос выводил слова песни. Ладья приблизилась к причалу, который был сотворен из прекрасного белого камня, весьма гладко обтесанного, отчего падающие на него лучи солнца отражались нежным