Всего во владениях Полуночного братства сейчас находится пять зданий. Два из них — бывшие штабы других воровских гильдий. Еще два — Убежища, то есть что-то вроде шикарных конспиративных домов, скрытых в центральных районах Пика Грёз. В Убежищах воры могут прятаться от властей или отдыхать между серьезными делами. Найти Убежища просто так — невозможно.

В столице есть еще одно, третье Убежище, которое когда-то принадлежало Братству Скользких, и которое Скользкие отказались выдавать даже ценой своих жизней. Мокки активно ищет его для своей коллекции, но пока что поиски не увенчались успехом.

Я поднялась к штабу по трем полукруглым ступеням и резко постучалась в кованую дверь. В центре ее был нарисован знак в виде рыбьего скелета — символ Полуночи. Не успел затихнуть последний из моих ударов, как в двери приоткрылось узкое окошко. В окошке появился глаз.

— Привет, Чо, — я подняла два пальца в приветствии.

— Привет, Коготочек. Что тебе надо? — миролюбиво отозвался салага Чо.

Коготочек — это моя воровская кличка.

— К Мокки на пару слов.

— Мокки занят.

— Мокки сейчас жрет свой завтрак, насколько я знаю его любовь к четкому расписанию. Я не скажу ничего такого, что бы заставило бы подавиться.

— Ну смотри. Плохое настроение Мокки — много проблем для всех нас. Не подведи.

И Чо открыл мне дверь.

Внутри гильдии все потихонечку просыпались и выползали наверх, приманенные запахами с кухни. Чо — белобрысый выходец из болот южной части острова, бледный и всегда маниакально сбривающий брови — захлопнул за мной дверь и потопал туда же.

Но он ушел недалеко. Я схватила его за плечо и развернула:

— А ну вернул.

— Коготочек, ты зануда, — надул губки Чо и вытащил из кармана только что снятый с меня перстень увеличения ловкости.

Мокки, в чей кабинет я по-свойски ввалилась, сидел прямо на столе, нахохлившись и поедая лапшу из картонной коробки. Травянистые шаровары, серая майка-алкоголичка, опасная бритва, висящая на шее на длинной цепочке, и раскрытая финансовая газета на коленях — шеф воров в своем репертуаре.

Господин Бакоа — блёсен, то есть житель подводной страны Рамблы, которого в один прекрасный момент достало существование на дне. Тогда Бокки сорвал с себя специальный дыхательный аппарат, выполз на сушу и начал интенсивно эволюционировать[1]. Он переехал к нам в Пик Грёз — как можно дальше от моря.

***

[1] Если что, блёсны — такие же люди, как мы, поэтому про эволюцию я просто шучу. Под водой им позволяют жить специальные аппараты, искажающие до удобного уровня давление, гравитацию, скорость и так далее. И заодно решающие вопрос кислорода.

***

Мокки красивый и злой, у него шальные черные глаза и русые волосы. Он великолепный организатор и сдвинут на порядке — ему нужны четкие расписания, правильно разложенные вещи, идеально выглаженная одежда. Если ты разозлишь Мокки, он тебя убьет.

Но мне он нравится. Если не сказать сильнее…

Однако за все годы нашего знакомства я убедилась в том, что самое лучшее, что я могу сделать с долбанными бабочками в своем животе — это приколоть их булавками на стену очень плохих идей.

Мокки никого не любит. Не способен любить.

Максимум доступной ему душевности — завести рыбок и угрожать немедленной расправой всем, кто посмотрит на аквариум неровным взглядом. И то не ради рыбок, возможно. А потому что Мокки — абсолютно поехавший тип.

Когда я вошла, мастер воровской гильдии скользнул по мне острым взглядом и вновь вернулся к лапше. Мокки всегда ест ужин на завтрак, а завтрак на ужин. Ему приятно начинать день с перченых событий, а заканчивать — на сладкой ноте.

Я заправила волосы за уши и села в глубокое кожаное кресло перед столом, немало не смущаясь того, что оказалась на уровне острых коленок Бакоа.

— Привет, Мокки. Ты вчера прислал мне заказчика — увы, он оказался с душком и теперь открыл на меня охоту. Дай его контакты, пожалуйста. Надо разобраться.

Мокки не спеша отхлебнул зеленый чай из маленькой глиняной чашечки. Изящные пальцы знаменитого взломщика сжимали ее лениво-расслабленно.

— Печально, — сказал Бакоа, чуть погодя. — А за что он тебя охотится? Ты не выполнила заказ?

— Можно сказать и так.

Я детально рассказала ему о случившемся. Мы с Мокки вместе пережили нечто очень неприятное. Такое, о чем не принято вспоминать, что заставляет просыпаться в холодном поту и потом, при встрече с Бакоа, отводить глаза. Хотя он все равно всегда замечает это и молча протягивает мне фляжку с крепким пойлом:

— Проветри мозги, Джеремия.

Если я кому-то и доверяю в Пике Грёз, то этому своеобразному парню, выползшему с самого дна — во всех смыслах этого слова.

Мокки слушал меня внимательно. Он отложил лапшу и, не расплетая ноги из лотоса, подпер щеку кулаком.

— В общем, в истории пока куда больше вопросов, чем ответов, но я в любом случае хочу знать, кто сидит по ту сторону игральной доски, — подытожила я.

— Понимаю твое желание. Но есть проблемка.

Бакоа пожевал губами и хрустнул пальцами, прежде чем сказать:

— Я вчера не посылал к тебе никаких заказчиков, Джерри.

Кровь отхлынула от моего лица.

— Невозможно! — нахмурилась я. — Он сказал гильдийский пароль, знал мой адрес и правильный стук в дверь. Он дал мне письмо, запечатанное твоей личной эмблемой, в конце концов!

— Письмо у тебя?

— Нет. Оставила в кабинете.

— Вот крыса, — широко улыбнулся Мокки. — Нет, не ты, Джерри. А тот из наших, кто всё это подделал и сдал.

Он с кошачьей грацией спрыгнул со стола, взъерошил мне волосы и снял со стены кабинета длинный боевой посох в стиле южных пустынь.

После этого Мокки с ноги распахнул дверь в основное помещение гильдии, которое уже полнилось гомоном Братьев и Сестер Полуночи, шумно завтракавших за общим столом.

— СУКИ! — гаркнул Мокки, крутанув посох в руках и после долбанув им о каменный пол гильдии.

Разговоры тотчас оборвались. Я, стоявшая в дверях, с интересом оперлась плечом о косяк.

***

— Кто. Сдал. Наши. Явки? — прошипел Мокки Бакоа, как форменная гадюка, и, нехорошо волоча за собой посох — он неприятно скрипел по камню, — медленно пошел к столу.

Очень медленно. Опасно.

Лица воров вытянулись и побледнели. Лапочка Джайя подавилась круассаном и теперь выбирала, что лучше — сдохнуть от удушья или от того, что она перебьет Мокки своим кашлем, что карается смертью.

— В нашем братстве не так много правил, милые… — угрожающе рокотал Мокки, обходя стол и эдак по-отечески поглаживая по щеке каждого из подчиненных. Посох во второй его руке искрил и горел фиолетовым, набалдашник в виде черепа ожил и скалился. — Важнейшее из них — быть верным…