комнате было темно, а сейчас свет пробивался сквозь задернутые тканью окна. Я даже сам не заметил, что уснул?

Так как остальные сжались от звуков требовательного стука, то я решил снова сыграть в героя и открыть дверь. Одеваться я не стал — стук раздавался всё громче и предупреждал о перерождении в гром.

— Ивановы, открывайте! — вдобавок к стуку прибавился голос. — Это Марина!

Знакомый голос. Его обладательница вчера носила полые цилиндры в волосах. Я дошлепал босыми ногами до двери, а после открыл.

— Ой, а ты чего голый-то? — вытаращила на меня глаза соседка. — Ты чего?

— Чего? — не понял я.

— Да хоть закройся, что ли! — она покраснела и отвернулась.

Что это за цветовая реакция? Что она должна означать?

Вчера у отчима морда тоже была красная. Значит, соседка злится на меня? Может ей тоже с ноги в живот пробить?

Я перенес вес тела на левую ногу, а правую чуть отставил в сторону.

— Ой, Аркаша, а чего ты в самом деле голый? — раздался голос мамы, а после мне на плечи был накинут плед, под которым я спал.

Зачем этот плед? Что за странные традиции?

Я не стал перечить, если тут так принято, то пусть. Пусть плед свисает с плеч, если так уж нужно.

— Да ты хоть бы бубулёк свой спрятал, а то выставил на всеобщее обозрение, — хихикнула Марина, искоса поглядывая на мой низ живота.

Красная краска понемногу покидала щеки Марины. Сегодня на её голове уже не было полых цилиндров, зато чуть подрагивали рыжие кудряшки. Да чего же она туда всё смотрит-то? Мама кашлянула и бровями тоже показала на них живота. Ясно, нужно спрятать шланг для сброса переработанной жидкости. Я подтянул плед ниже и укрылся тканью, закрепив на плече.

Похоже, что тут принято скрывать подобные вещи. Недаром же носят одежду, которая прячет кожу и остальные атрибуты.

— Во, прямо как римский оратор, — улыбнулась мама.

— Оратор… это потому что орут часто? — попытался я разобраться в незнакомом слове.

— Совершенно верно. Но ты ступай, я сама уже встала. Марин, чего ты долбишься с утра пораньше? — спросила мама у гостьи.

— Так вы же сами просили меня стукнуть вам в дверь. Вроде как мальчишки за одеждой к портному собирались, — пожала плечами соседка.

— Ох, а ведь и правда! Ребята, вам же нужно к Семену Марковичу за одеждой. Чуть не забыла, честное слово. Мариночка, спасибо тебе, золотце, — произнесла мама.

— Да ладно, чего уж там. Я с утра на молодое тело хоть полюбовалась, — хихикнула та в ответ. — Ну раз вы встали, то я побегу на работу. Ух, как теперь это всё развидеть? Да и стоит ли?

Мама нахмурилась, но ничего не сказала.

Меня утащил Мишка. Так как особого ничего на завтрак не предвиделось, то я ничего и не ожидал. Какая-то серая рассыпчатая смесь сначала посыпалась в тарелки, а потом эту самую смесь Мишка залил кипящей водой. Пока масса прела и набухала в кипятке, брат соорудил ещё три нищенских бутерброда.

— Овсянка, сэр! — провозгласил он торжественно.

Я придвинулся. На вкус смесь напоминало что-то среднее между пастой для очистки сопла и пеной Дохлого моря с планеты Крамида. Но дареному космолёту под кресло не заглядывают, поэтому я съел то, что выдали. Вполне себе съедобная хрень.

— Идем же, идем! — чуть не подпрыгивал от возбуждения Мишка, когда мы вышли на улицу.

Под кустом никого не было. Похоже, что отчим замерз и ушел прочь. Ну или его подобрали какие-нибудь сердобольные полицейские…

В дневном свете улица выглядела ещё хуже, чем в ночном. Всё-таки тьма умеет скрадывать недостатки. Щербатый асфальт пестрел выбоинами. Всюду летали клочки бумаги, цепляясь за чахлые кусты и ноги прохожих. Дома выглядели так, словно умоляли небеса шарахнуть в них молнией или послать пару аннигиляционных лучей.

Люди были под стать домам, такие же серые, угрюмые, скукоженные. Проржавевшие машины переползали из выбоины в выбоину, стремясь побыстрее крякнуть в одной из них.

Да уж, печальное зрелище…

А где-то там, впереди, виднелись далекие высотки. И даже с нашего места можно было судить об аккуратности линий и чистоте фасадов.

Мишка шел, болтал о том о сём, а я впитывал как губка. Впитывал всё, что он говорит. Если мне это пригодится для выживания и завоевания этого мира, то пусть болтает. Я могу порой быть благодарным слушателем.

Что же, я узнал за это время, что мы находимся в стране, которую называют Русь. Кругом есть ещё другие страны, но наша страна самая большая на планете. И да, эти глупые люди не стали заморачиваться с названием планеты и назвали её просто — Земля.

Немного странное название, если учитывать, что большая часть планеты покрыта водой. Следуя банальной логике эту планету нужно было назвать «Вода». Это название больше ей подходило.

Вернемся же к стране, по которой мы шли. Императора Руси зовут Иван Маркович Рюрикович. Он самый главный в этой стране и без его ведома не делаются большие дела. Мелкие творятся, но за них уже отвечают разные бояре и прочая придворная шушера.

В общем, строй похож на мой и изобразить её легче всего в виде мишени: в центре круга есть важная фигура, вторым кругом идет приближенная знать, дальше ещё круг и ещё. Чем дальше от центра, тем меньше у тебя прав, но больше обязанностей.

Люди в основном разделены по родам и принадлежат тому или иному боярскому роду. Теперь я понял, что имел ввиду Мишка, когда говорил про то, что мы принадлежим роду Минайловых. Мы являемся слугами этого рода и обязаны жить и служить ради процветания оного.

Да уж, не очень хорошая участь. И если нам улыбнулась удача поступить в Академию Золотого Сечения, то это реальный шанс улучшить как своё положение, так и положение родных. Поэтому Мишка так и радовался, несмотря на то, что в Академии ему очень и очень были не рады.

Заодно я узнал, что мохнатое создание, которое так любит мама, было вовсе не человеком в начальной стадии развития, а кошкой — домашним животным, ориентированным на добычу и отпугивание мелких грызунов-паразитов.

Да, Мишка болтал обо всём на свете, а я молчал и только поддакивал ему. Вскоре мы пришли к небольшому двухэтажному домику, где жил тот самый портной по имени Семён Маркович. Домик был явно рассчитан на несколько семей, хотя я в доме такого размера даже гостей селить постеснялся бы. Даже самых плохих гостей…

В квартире Семёна Марковича было очень много ткани. Ткань свисала с потолка, со стен, с разных манекенов и даже с ушей хлипкого плешивого человечка в очках, который вышел нам на встречу.

Чем-то этот человечек напомнил