Я раздраженно отмахнулся. Двор давно просканирован, здесь действительно чисто, хотя остаточный след особо мощных растяжек еще сохранился. Мне не хочется заходить в этот дом, весь в ошметках голубой краски, будто обгоревший на солнце. Мне даже на порог наступать не хочется, но я должен узнать, что случилось со Стариком Юнксу.

Удивленно охаю, понимая, что уже стою у двери, вытягивая на себя тяжеленную створку. Петли не скрипнули, скользнули бесшумно и легко. Из сеней дохнуло пылью, сухим разложением, как в египетских гробницах. Я бывал под пирамидами, я знаю, о чем говорю.

Перебарывая себя, я шагнул через порог. Тугая пружина тут же притянула дверь обратно, погружая крохотные сени в полумрак. С торопливой нервозностью я толкнул вторую дверь, и вошел внутрь. Вернее, попытался войти.

Я провалился вперед, растянулся на полу – пальцы передали в мозг рисунок холодного, отполированного миллионами ног, камня. Колени отозвались болью, я зашипел, но тут же замолк, похолодев от затылка до копчика. Пустотелое эхо громадного зала зашипело в ответ со всех сторон. Волны густой темноты омывали мое лицо, я силился и не мог разглядеть собственные пальцы.Еле сдерживаясь, чтобы не заорать, я попятился. Вот сейчас мои туфли упрутся в дверь. Вот сейчас. Сейчас.

Дрожь пробежала по плечам, перекинулась на шею, затылок. Громко клацнули зубы. Дверь исчезла, растворилась во мраке, а шипящее эхо напротив, становилось все реальнее, объемнее. Абусалам, мразь, что ты натворил?! Куда ты меня забросил, гнида?!

Паника топила мозг, как слепого котенка. Невидимые руки сжимали мое горло, погружая в глубокую темноту, и она заливалась мне в глотку, заполняла легкие, захлестывала шею жгучими щупальцами. Я хотел кричать, и не мог. Хотел бежать, но застыл, точно ноги приколотили к полу гвоздями. Не хватало концентрации, чтобы сотворить простейшее заклятие. Осталось одно желание – сжаться, и по-рачьи ползти на выход, надеясь, что шипящее трескучее эхо не заметит, не услышит, не нападет.

Оно все же напало. Я только и успел почувствовать на лице поток воздуха, как нечто врезалось в меня, сминая, отбрасывая, пронзая. И все же я устоял на ногах. Почувствовал, как трещит, разлетаясь щепками, Эгида, как зеркальными осколками осыпается Анкил, а потом полыхнуло так, что темнота с визгом откатилась, проворно втягивая обожженные отростки. Огненный щит Кавииля, моя дурацкая, ненужная перестраховка, спасла мне жизнь.

Страха как небывало. Я вскочил на ноги, увеличивая яркость огня. Гори, чертова тварь! Слепни! Рукой замкнув круг, я обернулся, пытаясь понять, куда меня занесло. Даже в свете ревущего пламени не появилось ни стен, ни потолка – один лишь пол, ровно такой, каким ощутили его мои пальцы.

За стеной пламени верещало, стонало и корчилось. Что бы там ни было, оно не собиралось сдаваться. Я с ужасом увидел, как истончается мой щит. Попытки подпитать его ни к чему не привели – я вдруг почувствовал, как тяжело дышать, и горько рассмеялся. Умная зверушка! Нет кислорода – нет огня! И будто этого было мало, я понял, что из этого места не могу дотянуться до своего Луча!

Темнота сжималась, жадно откусывая потрескивающие оранжевые языки, как сахарного петушка на палочке. Огненная стена опала, и я понял, что все это время она мешала мне разглядеть главное. Шагах в десяти передо мной, в старом кресле с протертой обивкой сидел Старик Юнксу. Я не сразу признал его без глаз и кожи на лице. Он почти тут же исчез, проглоченный голодной тьмой, но успел напоследок улыбнуться пустыми кровоточащими деснами.

Взявшая разгон темнота полетела вперед, на меня, и я понял, что еле живой щит Кавииля на этот раз ее не остановит. В ее черной утробе орал от боли Старик Юнксу, звал меня – помочь, добить, или присоединиться. Я заорал в ответ, от ужаса и безысходности

и выпал наружу.

Ослепший, оглохший, потерянный в пространстве, я болтался в железных руках, безвольно позволяя тащить себя, куда придется. Меня усаживали на мягкое, и руки с извиняющимся голосом судмедэксперта совали фляжку, пахнущую коньяком. Зубы стучали о металл, в горло лилось жгучее, а я все еще был там, во мраке, один на один с мертвым Юнксу.

- Прости. Прости, Влад. Я должен был удостовериться.

Вытянутые контуры лица Охранителя проплыли передо мной. Длинные тени оперативников маячили на заднем плане. Зрение восстанавливалось. Кажется, в голосе Абусалама действительно слышалось извинение. Я потянулся врезать по этой мерзкой размытой физиономии, но не смог даже поднять руку.

- Абууу… - промычал я, лязгая зубами. – С-сука… тварь…

Он кивнул – так, все так, - но я чувствовал, он не сожалеет. Случись надобность, повторит не раздумывая. За это упрямство и верность делу мы его и выбрали. Я бессильно откинулся на спину, ожидая, когда вернутся силы, потихоньку тянул энергию из земли, из воздуха, из гудящих высоковольтных линий.

- Это Душегуб, - сказал Охранитель.

- Я з-заметил, - пробормотал я, содрогаясь.

- Душегуб не нападает на своего создателя.

- Я з-знаю, Абу. З-заткнись, п-пожалуйста.

Охранитель послушно заткнулся и отошел, а я, через силу прокручивал вновь и вновь эти короткие мгновения быстротечной схватки с чужеродным разумом. Если осквернить человеческое тело темным воскрешением, получится зомби, или умертвие, или упырь. Агрессивный живой мертвец, ненавидящий все живое. Если осквернить человеческую душу… Омов первого порядка чертовски сложно убить, но иногда с ними случаются вещи похуже.

- Абу, его пытали…

Я вспомнил ладони Старика Юнксу, гвоздями прибитые к подлокотникам, глаза, вырезанные вместе с веками, снятую на живую кожу.

– Что за чушь? – озадаченный голос Охранителя пронзил весенний воздух. – Пытать ома такого уровня… ну, ладно, допускаю, хотя ему достаточно было сбросить настройки на ноль... Но… Влад, ты что-то путаешь, это же Старик Юнксу!

- Он не сумел. Или ему не дали.

Я и сам понял, как страшно, неправдоподобно дико это звучит. Сильнейший ом запытан до смерти, превращен в посмертное пугало, погибель для случайных путников.

- Что станешь делать с домом? – спросил я.

Охранитель пожал плечами.

- Залью бетоном. Бригада уже выехала.

- Разумно, - кивнул я. – Самая разумная вещь за сегодня.

Угадав мое желание, Охранитель вставил сигарету в мои трясущиеся губы. Я даже не почувствовал, как он обыскивал меня в поисках пачки, не услышал щелчка зажигалки. Просто затянулся до боли в легких, закашлялся. Охранитель заботливо придержал сигарету двумя пальцами.

Он не хуже меня понимал, что случилось нечто из ряда вон. Это