ну и что? — Володя явно почувствовал недоброе — взгляд его насторожился, как у скотчтерьера, унюхавшего вместо безобидной лисицы разъяренного бурого медведя.

— А то, что сумку свою можешь благополучно разбирать обратно, а баранье сало станет твоим завтраком, обедом и ужином на ближайшую неделю, на большее не рассчитывай. — Рита говорила спокойно, но Володя поежился от холода, которым был пронизан ее голос.

— Ну ладно, ладно, господи, — забормотал майор Уточка. — Сейчас пойду в спальню, возьму свою записную книжку и позвоню парням, разнюхаю, как там и что.

— Ты что, до сих пор так и не удосужился перенести свои контакты из старой записной книжки в телефон? — раздраженно воскликнула Рита.

Володя ушел в комнату, а я понемногу перестала всхлипывать и огляделась по сторонам, впитывая успокоительное тепло этой симпатичной кухни: золотистые дубовые шкафчики, отдраенная до скрипа бытовая техника (чистота на высоком уровне, почти как у меня!), веселенькие кружевные занавесочки на окнах.

Но главное — каждый квадратный сантиметр стен был заполнен рисунками, эмалями, картинками, тарелочками, связанными одной темой — охотой. Страстный Володя-охотник кардинально отличался от ленивого Володи-полицейского. Он без устали выслеживал дичь и всегда возвращался домой с трофеем. Чего никак нельзя было сказать о его основной работе.

Рита за годы семейной жизни научилась творить из дичи кулинарные чудеса. Конечно же, не без моих полезных советов. Ну а кто бы еще ей подсказал, что в пельмени из медвежатины надо добавить бруснику, чтобы отбить неприятный привкус?

Пока я подправляла розовую помаду, серьезно пострадавшую в ходе моих причитаний, Рита, заговорщецки мне подмигнув мокрыми глазами, достала из буфета бутылочку клюквенной наливки. Знает, хитруша, что это моя слабость!

К наливке мы с ней быстренько слепили бутербродики с вяленой лосятиной и к возвращению Володи из спальни были уже похожи на приятных, рассудительных женщин, а не на половые тряпки.

— Ага, наливочка! — обрадовался Володя, потянувшись к бутылке.

— Какая тебе еще наливочка? — шлепнула его по руке Рита. — Сначала доложи о своих успехах.

— Не томи, Володенька! — взмолилась я. — Как прошел разговор?

— Прости, Люба, не могу пока тебя обнадежить, — вздохнул Володя, жадно поглядывая на клюковку. — Все гораздо хуже, чем я мог себе представить.

Я схватилась за сердце, пребольно уколовшись гранатовой брошью.

— Почему?

— Звонил знакомому в Центральный отдел, — отчитался Володя, незаметно стягивая с тарелки бутербродик, — он сказал, что делом о пропаже кулинарной книги занимается Главное управление МВД по Петербургу. Ответственным назначили полковника Орлова. Я про него наслышан, настоящий ястреб, легенда городской полиции… Короче, Степу, как главного подозреваемого, отпустить никак не могут.

— Батюшки-светы! — ахнула я. Мой мальчишечка — главный подозреваемый! Страшные слова, которые состарят любую мать сразу на пятнадцать лет.

— Может, денег этому полковнику предложить? — Рита, жена полицейского, знала, как в нашей стране решаются подобные проблемы. — Сбросимся всей парадной. Любочку все любят, да и Степа много всем помогал… Уверена, что соберем сколько нужно.

— Не вариант, — вздохнул Володя, самовольно наливая себе рюмку клюковки. — Я сразу у своего знакомого спросил. Говорит, этот подлец Орлов позорит всю полицию — вообще взяток не берет. Нисколько. Никаких. Ни миллионами его не прельстишь, ни дорогими машинами… Неподкупный, как… как архангел Петр, хотя и тому, наверное, легче сунуть бутылку коньяка, чем полковнику Орлову. Я слышал, он в конце девяностых стажировался в полиции Чикаго — ну и нахватался у американских копов всяких диких принципов. Подцепил там словечко «окей» и идиотскую идею, что полицейский должен быть кристально честным, как… не знаю, как вот это стекло. — Ради иллюстрации метафоры Володе пришлось опрокинуть в рот густую красную жидкость и покрутить пустой рюмкой у нас перед носом.

— Плохо дело, — помрачнела Рита и подлила мне клюковки. Я махнула рюмку не задумываясь.

— Что же он так к Степочке прицепился? — простонала я, отдышавшись после алкоголя.

— Понимаешь, Люба, улик у них больше никаких нет, — объяснил Володя. — Ни одна видеокамера в ресторане в момент пропажи книги почему-то не работала. Полковник прямо сейчас допрашивает свидетелей, но толку особого пока нет — шеф-повар вообще бьется в истерике… А у твоего Степы нашли этот чертов медальон с рецептом. Откуда он его взял? — Майор как-то хищно на меня взглянул, и я сразу почувствовала себя тем самым лосем, который имел несчастье оказаться у нас на ржаном хлебе.

— Не знаю, Володенька, клянусь Степочкиным здоровьем, его голубыми глазками и своими леопардовыми тапочками, не знаю! Не его это медальон! — заголосила я.

— Верю, Люба, верю, успокойся. — Володя, старательно игнорируя грозный Ритин взгляд, налил себе еще клюковки. — Я сделал всё что мог.

— Нет, не всё! — с нажимом сказала Рита, отбирая у мужа полную рюмку. — У тебя еще в «Крестах» есть знакомые. Позвони им, попроси, чтобы Степу нашего не обижали и поудобнее устроили.

— Господи, вот туда точно можно завтра позвонить! — воскликнул Володя. — Ничего со Степой за одну ночь не сделается.

— Сделается, сделается! — вновь заголосила я во всю силу своих учительских легких. — Ему должны предоставить самые лучшие условия, и немедленно, он у меня такой изнеженный, как цветочек оранжерейный!

— Мама! Иди сюда! — послышался плач из детской. Похоже, я своими криками разбудила младшую Уточку, второклассницу Леночку.

— Так, муженек. — Рита решительно встала и направилась к выходу из кухни. — Я успокою ребенка, а ты будь любезен прямо сейчас, я подчеркиваю, прямо сейчас, Володя, связаться со своими товарищами в «Крестах» и обеспечить Степе комфорт, а Любочке — душевное спокойствие! Понятно, мой милый? Я не шучу!

— Господи боже мой, закусить не дадут. — Володя, преисполненный недовольства, поднялся вслед за супругой. — Ладно, сейчас найду номер в записной книжке…

— Чтобы завтра же все перенес в телефон! — приказала ему Рита, скрываясь за дверью детской.

— Хорошо, хорошо, господи, разве можно быть такой занудой, — пробурчал Володя, хлопая дверью спальни.

На некоторое время я осталась одна — прижала к лицу Степочкину кепку, вдохнула всей грудью родной запах… Снова чуть не разревелась, но побоялась испачкать косметикой любимый головной убор сына.

Наконец Володя вернулся за стол:

— Знаешь, Люба, Степе страшно повезло — его отправили в новые «Кресты», а не на Арсенальную набережную.

— Да? А чем хороши новые «Кресты»? — с недоверием спросила я.

— Сама подумай — они же новые, — невнятно сказал Володя, жуя бутерброд. — Совсем свежие, их только что построили. Там траволаторы, лифты, церковь, музей, спортзал и госпиталь… Я попросил, нашего парня в отличную камеру перевели.

— Отличную? — обрадовалась я.

Володя кивнул и выпил рюмку наливки.

Меня сразу отпустило. Я всегда свято верила в то, что по знакомству в нашей стране можно организовать практически все: ускоренное оформление документов, операцию вне очереди. А теперь, оказывается, построили такую специальную тюрьму с траволаторами и