былых сражений, записанные сколами и трещинами на каменной боеголовке. Он совершенно отчетливо видел лица кташи. Это были лица фанатиков, одинаковые по всей галактике, где бы вы их не нашли. Людей, которые знали, что они правы, людей безжалостных.

Гарсия протянул ему микрофон.

— Вот.

Он посмотрел на огромную красную голову тарана и как можно сильнее съёжился в своем кресле, как будто хотел как можно плотнее сжать свою атомную структуру для защиты от надвигающегося удара.

Харлоу взревел в микрофон. Усилители подхватили его голос, усилили его в тысячу раз и исторгли из внешней акустической системы корабля.

— Н'Канн! — кричал он. — Уводи своих людей отсюда. Мы взлетаем.

На экране он видел испуганные лица, повернувшиеся на громкий звук его голоса, тела, застывшие в неподвижности.

— Мы взлетаем! Беги, или ты умрешь. Н'Канн, ты слышишь меня? Оставь таран и беги!

Кволек отвернулся от интеркома и сказал:

— Все готово.

Харлоу уставился на экран. Некоторые кташи повернулись, чтобы убежать. Другие все еще стояли в нерешительности. Третьи, ярые сторонники насилия, кричали и махали руками в сторону корабля, призывая других тащить таран.

Харлоу застонал.

— Дураки, — сказал он. — Я не хочу их убивать. Я не могу…

Таран неуверенно двинулся вперед.

— Убирайтесь! — крикнул он им с ноткой отчаяния и нажал кнопку на центральном пульте управления.

«Тетис» задрожал и, в предвкушении, начал глубоким басом напевать себе под нос.

Таран остановился. Люди стояли рядом с ним, глядя вверх. Позади них большая толпа таяла, сначала медленно, а затем со все возрастающей скоростью.

Харлоу снова прикоснулся к кнопке, продвинув ее еще на одну ступеньку. Гул превратился в рычание, в песню без слов. «Тетис» приготовился к прыжку вверх.

— Убирайтесь! — закричал Харлоу в микрофон, но его голос почти утонул в железном голосе корабля, а затем внезапно люди бросили таран и побежали прочь по равнине.

Харлоу стиснул зубы и до упора нажал на клавишу запуска.

* * *

«Тетис» взлетал, сильно раскачиваясь, словно птица с поврежденным крылом. Но это была ужасно большая птица и ужасно сильная, и яростные ее метания чуть не стоили Харлоу передних зубов. Он боролся с мутнеющим сознанием, чтобы не дать ей выйти из-под контроля гироскопов и рухнуть обратно на землю, чувствуя, как содержимое его черепа перекатывается взад-вперед, как вода в раскачивающемся чайнике, чувствуя, как ремни врезаются в него, когда он подается вперед, и болты кресла протыкают обивку насквозь, когда его отбрасывает назад, слыша странные хриплые, свистящие звуки, которые, как он понимал, были его попытками дышать. Панель управления потускнела и, наконец, исчезла за красным туманом, то ли заполнившим кабину, то ли его собственную голову Он стал вслепую неуверенно нажимать на кнопки. Его охватила паника. Я теряю сознание, подумал он, я не могу удержать его, он падает. Он попытался закричать — в гневе и протестуя против такого внезапного конца, боясь и сожалея. Сокращение его диафрагмы заставило кровь прилить к голове и на мгновение задержало ее там, туман немного рассеялся, и дикое вращение его внутренностей успокоилось ровно настолько, чтобы он смог ухватиться за реальность, хотя бы за ее тончайший край.

Он держался, заставляя себя дышать глубоко и медленно. Раз. Два. Три. На панели мирно мигали индикаторы. Яростные удары несбалансированного двигателя превратились в своего рода регулярную качку, не хуже, чем у корабля в пучине волн. «Тетис» был в космосе. Он не развалился.

Харлоу оглянулся на Кволека и Гарсию. У обоих шла кровь из носа — он обнаружил, что у него тоже, — а их глаза покраснели и вылезли из орбит, но они ухитрились улыбнуться ему в ответ.

— Это дьявольский способ обращения с хорошим кораблем, — прохрипел Кволек. — Если я когда-нибудь доберусь до этого Таггарта…

— Мы оба, — сказал Харлоу. — А теперь давайте починим эту трубу.

Кволек уже отстегивался. Он, пошатываясь, вышел из рубки управления. Харлоу передал управление Гарсии и, так же шатаясь, последовал за ним, направляясь в свою каюту.

Он нашел Ирру почти без сознания на койке, на ее теле виднелись большие синяки от ремней. Он расстегнул их, намочил полотенце в холодной воде и, откинув густые спутанные волосы со лба, вытер ей лицо. Вскоре она открыла глаза и посмотрела на него. Он улыбнулся.

— Теперь все в порядке, — сказал он. — Все в порядке.

Она прошептала:

— Брай?

— Мы идем за ним. Мы вернем его.

— Из мира Ворнов.

Она немного помолчала, ее взгляд блуждал по незнакомой каюте. Крошечный иллюминатор был открыт. Через него ей впервые в жизни открылся вид на глубокий космос, звезды, пылающие в бесконечном мраке, и Харлоу увидел, как ее пронзила дрожь благоговения и ужаса. Ее холодные пальцы сжали его запястье.

— В моем собственном мире я не боялась Ворнов, — прошептала она. — Я смеялась над Н'Канном и стариками. Но теперь…, - Она уставилась в иллюминатор. — Теперь я в стране Ворнов, и я боюсь.

Она внезапно повернулась и прижалась к нему лицом, как ребенок.

— Я боюсь!

Харлоу посмотрел поверх головы на иллюминатор. Страна Ворнов. Черное безбрежное море, по которому они по своему желанию путешествовали между звездными островами. Харлоу тоже никогда не боялся Ворнов. Он почти не верил в их существование. Но теперь, когда он смотрел в космос и думал о зловещей Конской Голове и двух голубых солнцах, которые горели в ее тени, он почувствовал, как по спине пробежал холодок.

Дандональд ушел в ту сторону и не вернулся.

* * *

Страх не покидал Харлоу в течение всех последующих долгих дней — произвольных «дней», выделенные из безвременной ночи, сквозь которую бежал «Тетис». Заменив поврежденную трубу, они быстро увеличили скорость, взяв курс прямо на Конскую Голову. На радаре не было никаких признаков "Солнечного огня" Таггарта. Для этого он был слишком далеко впереди. На самом деле, он был так далеко впереди, что не было никакой надежды догнать его и предотвратить любые действия, которые он может предпринять в мире Ворнов, куда он попадёт задолго до Харлоу. Любой разумный человек сказал бы, что погоня безнадежна, но люди с «Тетиса» не были разумными. Если бы они были разумными, они никогда бы не присоединились к Разведке. Кроме того, они были злы. Из них сделали дураков, и они чуть не погибли из-за своей глупости, и теперь они были полны решимости догнать Таггарта, даже если на это у них уйдет остаток жизни.

А она может оказаться недолгой, подумал Харлоу. Он мрачно посмотрел на экран, который показывал панораму космоса впереди «Тетиса». Это было одно из самых великолепных зрелищ в галактике. Он сидел ошеломленный и безмолвный, и не имело значения, как часто и как долго он смотрел на него, изумление и восторг не покидали его. Фоном служило все необъятное полотно Вселенной, и на нём вздымалась гордая, угольно-черная, размером в световые годы, Конская Голова, подсвеченная пылающими солнцами. Великолепная, да. Великолепная и красивая, да. Но было еще одно слово, которое пришло на ум Харлоу, старое слово, уже малоупотребляемое. Слово