Только к вечеру мы отыскали, где поселиться. И это оказался старый дровяной сарай недалеко от воды. Нам пришлось вытащить оттуда заготовленные на зиму дрова и пообещать, что после тинга мы сложим их обратно. С едой в городе было туго, и Альмундовы припасы пригодились как нельзя лучше. Карл, что впустил нас в свой сарай, переживал, что к весне в Хандельсби будет голод.

— А тут еще эти понаехали. И добро бы снедь с собой прихватили! Так нет, серебром обвешались и думают, что купят мясо и зерно прямо тут.

Обычно к концу лета ячмень и горох можно брать за бесценок, ведь как раз сняли урожай, и закрома полны-полнешеньки. В этом же году всё было иначе. Конунг и ярлы привыкли закупать зерно и овощи у торговцев из Бриттланда, чтобы прокормить свои дружины. Но сначала драугры вырезали половину рабов, что работали в полях, и помешали весенней пахоте, а потом сарапы захватили остров и перекрыли дорогу к Северным морям.

Можно было закупить провизию в Валланде, да только оттуда к нам путь все равно идет через Бриттланд. Ни один торговый кнорр не рискнет плыть столько дней по морю без ночевок на суше и ориентиров по берегам.

Альрик сказал, что Рагнвальд кто угодно, но только не дурак. Как только пришла весть о драуграх в Бриттланде, конунг должен был задуматься о том, где брать еду. Выбор был не так уж велик. Юг и запад перекрыты сарапами, на севере только льды и бездна. Остается лишь восток. Альфарики — страна рек. Там, как и в Бриттланде, много доброй земли, много равнин и лесов, много деревень и городов.

Северные острова давно уже торгуют с Альфарики, хирдманы ходят туда в походы, и некоторые остаются навсегда. Но там не как в Бриттланде. Норды не пытались захватить их земли и города, не обращали местных жителей в рабов, а относились к ним как к равным. Впрочем, из Альфарики везли чаще пушнину, мед, воск, реже рабов. Зерно же оттуда было дороже, чем из Бриттланда, ведь путь проходил не по морю, а по речкам с их порогами, и были места, где корабль приходилось волочь посуху, чтоб перебраться из одной реки в другую. И в таких местах часто сидели разбойники. Купцу приходилось либо рисковать товаром и своей жизнью, либо нанимать побольше охранников, а это сказывалось на цене. И в обычное время зерно из Альфарики проигрывало бриттландскому. Но не сейчас.

Тот же хозяин сарая поведал нам, что помимо драккаров в Хандельсби приходили и торговые корабли, как раз из Альфарики. Везли они не привычные черные и серебристые меха, а мешки с просом, горохом, рожью, репой и капустой. И конунг весь груз забрал в свои закрома без торга.

Мне вспомнилась деревня Дударя, голодные взгляды детей и безразличные лица женщин. Неужто так будет по всем Северным островам?

И снова я пожалел, что раньше не слушал отца. А как дела в Сторбаше? Закупали ли мы прежде еду? Пахотных земель там немного, и урожай всегда снимали небольшой. Порой доходило до того, что свиней кормили морской рыбой. К зиме лишний скот забивали, чтоб сохранить корм для оставшихся, и складывали мясо в ледник. Я не помнил большого голода за всю жизнь, но, может, потому что мой отец был лендерманом?

Прождав три дня, мы-таки отправились на тинг.

В Сторбаше, как и в других городах, на тинг может прийти любой рунный мужчина или женщина, если она осталась в семье за главного. Но на этот раз конунг решил сделать иначе, ведь никакой длинный дом не вместит десятки хирдов и ярловых дружин. Потому на тинг пускали лишь хёвдингов, ярлов и лендерманов, которым разрешили взять с собой одного человека, то же касалось и сторхельтов.

И всё равно тингхус был переполнен. Хорошо, хоть тут ярлы не стали делить места на лучшие и худшие, садились там, где придется. А хёвдинги вовсе остались на ногах, в том числе и мы с Альриком.

Я разглядывал людей, сидевших полукругом перед креслом конунга, и выискивал знакомцев. Перво-наперво я нашел отца, а рядом с ним стоял похудевший Кнут, в его бороде и волосах появились седые пряди. Гейр Лопата, который нынче был ярлом без земель, расположился на скамье близ конунга. Сторхельт Флиппи Дельфин, несмотря на худобу, занимал место двух человек из-за своих широких плеч.

— Двинься! Да дайте же пройти! Ниже глянь, верзила.

Сквозь толпу в мою сторону проталкивался четырехрунный мальчишка и бранил тех, кто не уступал ему дорогу. Вагн Акессон. Снова этот нахальный пацан. Он бесил меня одним своим видом. Надо же! Еще молоко на губах не обсохло, а уже в хёвдинги полез.

И тут до меня дошло, что я с прожитыми шестнадцатью зимами недалеко ушел от Вагна и, скорее всего, раздражал своим видом не только старика Альмунда, но и прочих людей. Только ульверы знают, сколько всего я сделал и с кем сражался, а для остальных я всего лишь мелкий выскочка.

— Вот тут хорошо, — прозвенел тоненький голосок Вагна вплотную ко мне.

Он и впрямь встал возле меня. И отсюда на самом деле хорошо видно и кресло конунга, и ярлов.

Когда тингхус переполнился людьми, и уже становилось тяжеловато дышать, из глубины дома вышел Рагнвальд с сыном и Одноруким, за ними следовали хельты и сторхельты из конунговой дружины.

Беспечный сел на кресло, покрытое толстой шкурой. И тинг начался.

— Бриттланд захвачен сарапами, — коротко сказал Рагнвальд.

И сразу же стало тихо. До сих пор про это знали лишь те, кто был на прошлом тинге и слышал слова Харальда Прекрасноволосого, остальные же довольствовались обрывочными слухами. А по слухам непонятно, кто именно напал: то ли драугры, то ли солнечные с ума посходили, то ли сарапы пришли, но пока еще воюют.

— Все города под сарапами, мимо проходящие корабли либо топят, либо заворачивают к ближайшей гавани, и они оттуда уже не выходят.

— А конунг?

— Харальд Средний Палец пока жив и вроде как сидит в Сторборге. Но он давно оставил наших богов и повесил себе шею круг.

— Как это случилось?

— Поэтому убили всех солнечных? Поэтому сожгли сольхусы?

Рагнвальд откинулся на спинку кресла и махнул рукой. Вперед выступил Стиг Мокрые Штаны.

— Мы знаем, что сарапы щедро одарили вас, ярлов и лендерманов, за право строить сольхусы на ваших землях. В Бриттланде было то же самое. Жрецы не только говорили о боге и расшибали лбы о пол, они вызнавали о наших силах. У кого какая дружина, сколько хельтов и сторхельтов, где можно укрыть корабли и как дойти до городов по рекам. Они знали всё. Потому больше ни один сарап на наши земли не ступит.

— А рабы? У меня есть раб-сарап, — крикнул кто-то.

— А у меня три сарапки! — подхватил другой ярл.

Я скривился. Дураки. Стоит ли такой чепухой забивать голову конунгу? Убить их и всё. А потом вспомнил Коршуна. Он ведь наполовину сарап, и его мать — рабыня в чьем-то хозяйстве. Что он сделает, узнав о вырезании рабов?

— С безрунными сами думайте, как поступить. Но не отпускайте их на волю, если ненароком получат руну! Лучше убить.

Я нахмурился еще больше. Закона насчет рунных рабов у нас нет, но обычно, если раб каким-то образом получает благодать, его отпускают на волю. Да, им особо идти некуда, и чаще всего они остаются у тех же хозяев и выполняют ту же работу, зато их не могут продать и их дети рождаются уже свободными. Но даже так рабы не стремятся к рунам. Были случаи, когда рабы нарочно резали хозяйский скот, чтобы стать вольными, и тогда хозяева прилюдно освобождали их, а потом требовали виру за порчу скота, забирали весь небогатый скарб вплоть до последней тряпки и вышвыривали бывшего раба из поселения. А как выживет однорунный в лесу без припасов, ножа и одежды? Лучше уж дождаться, пока хозяин сам не решит освободить раба. И такое тоже иногда случается.

Нашему Вепрю повезло убить не домашний скот, а дикого кабана, к тому же защищая хозяина, потому с него и не спросили ничего, а затем Альрик взял его к себе под крыло.

А вот своими руками убивать раба лишь из-за того, что он получил благодать… Слишком похоже на то, что делали с бриттами. И мне это было не по нраву.

— Если узнается, что на ваших землях прячется рунный сарап, неважно, торговец, жрец или бывший раб, вы лишитесь своих земель, — спокойно сказал Стиг.

Ярлы