поощрить храброго воина, подарил ему от своего имени золото, на что Сципион заметил, что такое золото всего лишь дар богача. Это страшно смутило солдата, и он бросил золото под ноги Лабиену. Но, услышав, что Сципион решил все же наградить его серебряными браслетами, солдат преисполнился радостью[1146]a. В связи с этим анекдотом представляет интерес и сообщение Плиния (NH. XXXIII. 37) о том, что граждане в старину награждались серебряными торквесами, тогда как неграждане получали в награду золотые[1147]. Акцент на символической ценности знаков отличия тем более очевиден, что два высших наградных венка, obsidionalis и civica, с самого начала изготавливались соответственно из травы и дубовых листьев.

Римские dona militaria никогда не были просто медалями, отмечавшими только сам факт участия в данной кампании, но являлись почестью, которую далеко не каждому удавалось заслужить. Проведенный Максфилд анализ надписей, содержащих списки воинов с отметками о награждении dona, подтверждает это[1148]. В одном из таких списков, относящемся к солдатам преторианской гвардии, которые вышли в отставку между 169 и 172 гг., из 69 сохранившихся имен лишь 9 (13 %) имеют пометку d(onis) d(onatus). В списке солдат VII Клавдиева легиона (конец II в.) такую пометку имеют лишь 10 солдат из 150 (7 %). Список солдат II Парфянского легиона, датируемый 197 г., очень фрагментарен, но из нескольких имен отмечается только один награжденный. Примечательно, что эти списки показывают бóльшую пропорцию награжденных рядовых, чем можно было бы предположить, основываясь лишь на индивидуальных надписях, судя по которым гораздо чаще награды получали офицеры.

Так или иначе, награждение dona составляло важный момент карьеры и чаще всего обязательно отмечалось в надписях воинов. Иногда соответствующие знаки отличия изображались, как мы видели, на надгробных памятниках в виде отдельных рельефов или вырезались на униформе скульптурного изображения погребенного. Интересно, что ветеран XIII легиона Gemina назван в надписи miles torquatus et duplarius (CIL III 3844). Эти insignia, несомненно, вызывали чувство гордости у награжденных солдат, и их ношение и изображение выражало непосредственную ориентацию на оценку со стороны того сообщества, в котором солдат жил. Награды за доблесть римские солдаты даже специально надевали в бой ([Caes.] B. Hisp. 25. 7; Caes. B. Gall. II. 21. 5)[1149]. Отдавая последние почести Августу, солдаты, как высшую ценность, бросали в его погребальный костер полученные от него знаки отличия (Dio Cass. LVI. 42. 2). В свете всего сказанного нельзя не согласиться с В. Максфилд, которая резонно возражает Ж. Арману, считавшему, что в конце республики dona начинают терять свое прежнее значение в глазах солдат, которые больше не гордились ими так, как их предшественники[1150]. Хотя такая точка зрения находит некторое обоснование в источниках[1151], последующая история dona ее не подтверждает. Безусловно, даже самым выдающимся героям императорской армии было очень далеко до М. Манлия (Liv. VI. 20. 7; Plin. NH. VII. 103), Гая Мария и тем более до легендарного Сикция Дентата, жившего, по преданию, в середине V в. до н. э., который участвовал в 120 сражениях, 8 раз выходил победителем в единоборствах, имел 45 шрамов на груди и ни одного на спине, был награжден 18 hastae purae, 25 фалерами, 83 торквесами, более чем 160 браслетами, 14 гражданскими венками, 8 золотыми, 3 стенными и одним obsidionalis (Val. Max. III. 2. 24; Dion. Hal. Ant. Rom. X. 36–38; Plin. NH. VII. 101–102; XXII. 9; Fest. 208 L; Gell. II. 11; Amm. Marc. XXV. 3. 13). Хотя и в период империи были воины, стяжавшие немало боевых наград, число последних было на порядок ниже, чем у Дентата[1152].

О высоком общественном престиже знаков отличия свидетельствует не только их упоминание в солдатских надписях, но и древний обычай носить полученные за доблесть награды во время торжественных процессий, как, например, во время вступления императора Вителлия в Рим, когда старшие офицеры (префекты лагеря, трибуны и центурионы первых рангов) шествовали, облачившись в белые одежды, а остальные воины – надев нагрудные украшения и знаки отличия, включая торквесы и фалеры (Tac. Hist. II. 89: armis donisque fulgentes; et militum phalerae torquesque splemdebant), а также в триумфах[1153], на играх[1154]и на различных парадах (Lucan. Phars. I. 356–358; Tertul. De coron. 1. 1 sqq.)[1155]. Значение некоторых высших наград было в свое время так велико, что награжденные ими признавались достойными пополнить сенат, как это было после Канн, когда в состав сената вместе с низшими магистратами были включены те, кто имел гражданский венок и spolia opima – доспехи, снятые с противника в единоборстве (Liv. XXIII. 23. 6). Клавдий Марцелл в юности отличился многими подвигами, отмеченными соответствующими наградами, и этим, по утверждению Плутарха, приобрел широкую известность в Риме, так что его избрали эдилом и авгуром (Plut. Marcel. 2. 2). Награды могли стать источником и других почестей. Так, М. Гельвий Руф, награжденный Тиберием гражданским венком на войне с Такфаринатом (Tac. Ann. III. 21. 3), получил впоследствии почетное прозвище Civica (CIL XIV 3472). В надписи в честь примипила Дидия Сатурнина, патрона общины сатурнийцев, который был отмечен многими наградами, в том чиcле corona aurea civica[1156], указано, что граждане Сатурнии оказали ему почет «за его знаки отличия, полученные на службе государству» – ob insigni[a] eius in rem pub(licam) merita (CIL XI 7264 = AE. 1900, 95 = ILS, 9194).

Важно отметить, что по римским традициям обладание воинскими почестями увеличивало не только престиж, но и ответственность воинов[1157]. Ливий (XXV. 7. 4; cp.: Plut. Marcel. 13) сообщает, что после поражения при Каннах сенат в ответ на обращение воинов, уцелевших после разгрома и просивших разрешить им сражаться, заявил, что проконсул Марцелл может их использовать, лишь бы каждый из этих воинов делал свое дело, не получая наград за доблесть. Иначе говоря, воины, однажды проявившие трусость, считались недостойными наград. Те же, кто имел такие отличия, рассматривались как наиболее ответственная часть войска. Не случайно, наверное, Антоний Прим в 69 г. н. э. во время солдатского волнения обратился за поддержкой к самым известным и отличившимся воинам, называя их по имени[1158].

Подводя общий итог, необходимо еще раз подчеркнуть, что чинопроизводство и награды были важнейшим инструментом воспитания и стимулирования в воинах необходимых профессиональных качеств и духа состязательности. «Надежда на чины и награды» – spes praemiorum et ordinum (Сaes. B. civ. I. 3. 2), на повышение социального статуса и престижа, а также на прочие выгоды военной службы не в последнюю очередь обеспечивала приток в армию