— Так какого же хинаха ты сразу этого не сделал? — огрызнулась Анаис. — Я же дала тебе подсказку.

— Видишь ли, — вздохнул Тамерон, — с одной стороны, друзьям нужно говорить правду и ничего не утаивать, но с другой… Каково будет Фраду, а в особенности мальчишкам, узнать, что они вожделели мужчину?

— Ах, какие тонкие моральные аспекты мы усматриваем в сложившейся ситуации, — ехидно произнесла Анаис.

— Ты тоже хороша, — нахмурился Тамерон. — Я ведь предлагал все обсудить, прежде чем возвращаться.

— Не хочу я ничего с тобой обсуждать! — разозлилась Анаис. — Ни тогда, ни теперь, ни впредь!

— Ты просто устала и проголодалась, — примирительно сказал Тамерон.

— Та-ми-я, Та-ми-я, — послышалось из-за деревьев.

— Тамия, ау! — закричал Тамерон, создавая иллюзию активных поисков.

— Ну, это уже просто верх цинизма, — пробормотала Анаис и закинула в рот очередную порцию сухарей.

Менестрель прилег рядом. В животе у него протяжно заурчало. Девушка сердито посопела, но сжалилась и выделила Тамерону кое-что из своих запасов.

— Я так тебе признателен за все, что ты для меня сделала, и за это тоже…

Поиски Тамии, по понятным причинам, ни к чему не привели. Актеры вернулись подавленные и расстроенные. Фрад поставил возле костра сапоги, которые Тамерон опрометчиво зашвырнул в кусты.

— Все, что нашли, — обронил он.

— Бедняжка Тамия, — прошептал Караэль, который все время нервно грыз носовой платок.

— Кхм. — Тамерон прочистил горло и оглядел актеров. — Мне надо кое-что вам рассказать. Я сомневался, стоит ли открывать правду. По некоторым, э-э-э… этическим соображениям лучше было бы промолчать, но ситуация зашла в тупик.

— Парень, ты это о чем? — подозрительно сощурился Фрад.

— Да, это многословие уже начинает пугать, — сказал Грим.

— Тамия — это я.

Пауза затянулась, побив все театральные рекорды. Менестрель, конечно, не рассчитывал, что все бросятся радостно его обнимать, но такого эффекта не ожидал. Теперь он уповал лишь на то, что его не побьют.

— Я что-то не догоняю, — наконец, произнес Фрад.

— Не ты один, — поддержал Илинкур.

— Нельзя ли подробнее? — попросил Грим.

Караэль был не в состоянии о чем-либо спросить, он только в ужасе смотрел на менестреля и теребил носовой платок. Сиблак с Монтинором тоже молчали.

Тамерон подсел поближе к костру и некоторое время молчал, размышляя о том, что следует и чего не следует говорить. Получалось, что полностью вычистить повествование ото лжи не удастся, хотя бы потому, что у Анаис тоже есть тайны, которыми она не собирается делиться и о которых даже не следует заикаться.

— Я провел довольно много времени в шкуре неполного трансформа, — выдал менестрель.

— В шкуре кого? — осведомился Монтинор.

— Неполного трансформа, — терпеливо повторил Тамерон. — Сверху я был женщиной, а снизу… Вот поэтому я и не хотел ничего говорить, — быстро закончил менестрель, увидев как изменились в лице некоторые из слушателей.

— Никогда о таком не слышал, — выдавил Грим.

— Да, звучит странновато, — согласился Илинкур.

— И какие у тебя доказательства, что ты и Тамия — один и тот же человек? — обратился Грим к Тамерону, нахмурив брови.

— Я могу это подтвердить, — сказала Анаис. — Обратное превращение произошло у меня на глазах. Я не имею привычки выбалтывать чужие секреты, поэтому предоставила Тамерону самому решать, что рассказать, а о чем умолчать.

— И давно ты в курсе дела? — полюбопытствовал Фрад.

— Со вчерашнего дня, — честно ответила Анаис и внутренне содрогнулась, представив, что могло прийти фардву на ум.

— Кто ж так над тобой подшутил, парень? — проникся сочувствием Фрад.

— У известных людей всегда хватает недоброжелателей, — сказал Грим. — Но вам, молодой человек, должно быть стыдно! Так издеваться над теми, кто вас приютил! Подумать только, мы с ног сбились, разыскивая Тамию, которой, можно сказать, никогда и не существовало.

— Мне стыдно, — потупился менестрель.

— И ты, Анаис, хороша! — бушевал Грим. — Все знала и молчала.

— Может быть, именно этим я и хороша? — улыбнулась девушка.

— А я начинаю понимать, что к чему, — сказал Монтинор и просиял: — Тамерон — хозяин этого хутора в зоне магической аномалии. Он специально нас сюда заманил, чтобы разрушились чары. Я угадал?

Анаис с любопытством посмотрела на Тамерона — хватит ли у него ума поддержать предложенную версию?

Менестрель перехватил взгляд девушки.

— Монти, а тебе не откажешь в проницательности, — улыбнулся он. Добавил: — Если бы чары не распались, я бы так и остался не пойми кем.

Грим что-то прикинул в уме и удовлетворенно хмыкнул.

— Теперь ты свободен от чар, и балаган тебе больше не нужен, — сказал Илинкур.

— Отчего же? — возразил Тамерон. — Я не хотел бы с вами расставаться, если, конечно, не прогоните.

— Можешь остаться, — любезно согласился Грим, снова перейдя на «ты».

— Вы очень похожи на мать, молодой человек, — сказал пришедший в себя Караэль. — Конечно, портреты, что мы нашли, любительские, но сходство очевидное.

— Я вымоталась и хочу спать, — встряла Анаис.

Поднялась и ушла на сеновал, с грохотом захлопнув за собой дверь.

— Молодой человек, — обратился Грим к Тамерону. — Следовало бы предоставить девушке ночлег в доме, уж коли ты его хозяин.

— Да, конечно, — кивнул Тамерон и пошел следом за Анаис.

Девушка лежала, зарывшись в сено, и шмыгала носом.

— Что с тобой? — спросил менестрель и прилег рядом.

Запах сена навевал воспоминания о детстве, когда мальчиком он прятался от няни в душистых кучах, которые привозили с полей.

Анаис подползла к Тамерону и пристроила голову у него на груди. Ее лицо было мокрым от слез. Она громко шмыгнула носом и затихла.

— Что с тобой? — повторил он вопрос и осторожно, боясь спугнуть, обнял.

— Ты здорово придумал — сказать, что женщина на рисунках твоя мать. Все получилось как нельзя лучше. Теперь все думают, что ты хозяин этого хутора.

— Я ничего не придумывал.

— Возможно, тебе показалось, — с надеждой сказала Анаис, приподнялась на локте и заглянула ему в глаза. Вернее в один, но очень красивый глаз.

— Я удивился, когда увидел эти рисунки, но никакой ошибки быть не может, — заверил Тамерон. — Уже много лет мама никому не показывает лицо, потому что оно изуродовано. Но в замке есть ее портрет, поэтому я не забыл, как она выглядела раньше.