— Вот видишь, Анаис! — воскликнул Тамерон. — А мы всего лишь единоутробные!

— Да, они любили друг друга, но был в рождении ребенка другой расчет, — мрачно сказала Анаис. — Знаешь ли ты, брат, что демон живет в каждой частичке наших тел и множится год от года?

— В конечном итоге это приводит к безумию. Я выборочно изучил книгу Хотара, — признался Тамерон. — Половину страниц сжег, не читая, но отец мне не поверил.

— Когда я увела тебя в прошлое, связь оборвалась. Скорее всего, тебя считают погибшим. За мной следили через локацию, чтобы узнать, где я прячу украденный анагерий, а потом напали в безлюдном месте. Им, похоже, не нужна моя кровь, ведь есть Катриона, — усмехнулась Анаис. — Не хватает только анагерия, чтобы восстановить усилитель.

— Ты думаешь… — Тамерон побледнел.

— Ты гереон, брат, но тебе никто никогда об этом не говорил. Как полагаешь, какова цена твоего беззаботного существования?

— Я уверен, что отец очень любил маму, — задумчиво сказал Тамерон.

— Ты употребил прошедшее время. Вполне возможно, что он любит ее до сих пор, если, конечно, Дарг способен любить. Я бы назвала это болезненной страстью, патологической привязанностью, скрепленной узами проклятия, суть которого в том, что смерть одного влечет за собой немедленную гибель другого. Оставим разговор о твоих родителях, вернемся к теме кровосмешения. Хотар ведь рассчитал, через сколько поколений Атранкасов демон воспроизведет сам себя и выйдет в этот мир, не так ли?

Тамерон задумался, припоминая.

— Ирония в том, — проложила Анаис, — что гораздо раньше Шшахар вырвался бы из анагерия, который был встроен в усилитель магической энергии. Лебериусы чересчур активно его подкармливали. Сколько человеческих жизней он бы поглотил, даже трудно вообразить. Долг Атранкасов — не допустить этого. Зло прямо здесь, внутри. — Анаис приложила ладонь к груди. — Во мне и в тебе. А выбор в пользу добра приходится делать каждый день. Понимаешь? Во мне знания многих поколений о магии всех уровней, но я не могу их использовать, потому что должна держать демона на голодном пайке, не давать ему развиваться.

Тамерон взял руки Анаис в свои.

— Найти симбиотический осколок было просто. Остальных я не чувствую, но они чувствуют и зовут меня. Для того, чтобы распечатать и вытянуть демона из камня, во мне должна была находиться не меньшая его часть, чем в анагерии, — сказала Анаис.

— Так ты не просто выкрала осколок, — прошептал потрясенный Тамерон.

— Да. Тех, кто пытается вернуть анагерий, ждет разочарование. Камня больше нет, — усмехнулась Анаис. — Кровосмешение усилило мутацию: демоническая сущность накопилась быстрее. Хотар Лебериус не учел в своих расчетах адаптацию к симбиозу с демоном, а поскольку Атранкасов активно уничтожали, никто не опроверг его предположений. Ко всему прочему, женщины нашего рода оказались более устойчивыми к воздействию демона.

Анаис замолчала и внимательно всмотрелась в лицо брата. Она не могла точно сказать, когда он перестал слушать то, что она говорит. Менестрель сидел, словно окаменев, и с тревогой смотрел на нее.

Анаис помахала рукой у него перед носом.

— Шшахар внутри, — прошептал Тамерон и осторожно прикоснулся к ее плечу. Затем привлек Анаис к себе и крепко обнял.

Она уткнулась носом ему в плечо, прошептала:

— В тебе тоже, Тамерон, не забывай об этом.

— Малая толика по сравнению с твоей ношей.

— Ты первый Лебериус, который отнесся к этому факту без отвращения.

— Я Атранкас, — уверенно произнес Тамерон.

* * *

Анаис наморщила нос, но солнечный луч и не подумал убраться прочь с ее недовольного лица. Девушка приоткрыла глаза и с сожалением отпустила сон. Взглянула на Тамерона, который продолжал мирно спать, и поймала себя на мысли, что ей нравится лежать, пристроив голову у него на плече. И вообще…

— Ты моя гавань, — прошептала Анаис очень тихо, чтобы не разбудить его. — Дар богов. Ты все, что у меня есть на Арринде. Больше всего на свете я хочу забыть, кто я… кто мы… и просто быть, просто любить тебя.

Анаис осторожно выбралась из уютного теплого гнездышка, с грустью оглянулась. Слишком велико искушение остаться, плюнуть на все и каждое утро просыпаться так, как сегодня. Спрятаться от всего мира, состариться вместе. Анаис горько усмехнулась и начала одеваться.

Мирная старость в планах Атранкасов уже давно не значилась.

За пределами сеновала кипела жизнь: актеры мыли посуду после завтрака. Анаис тихонько направилась к выходу, но, споткнувшись о засыпанные сеном ножны, громко чертыхнулась.

— Бежишь от меня? — раздалось сзади.

— От себя, — чистосердечно призналась она и, прихватив ножны, вышла на улицу.

Ее появление встретили радостными возгласами, словно выход на сцену знаменитости.

— Собирайтесь! Загружайте повозки, — крикнула Анаис. — Мы уезжаем.

На минуту повисла тишина.

— Шевелитесь, — улыбнулась Анаис.

Грим засуетился, стал подгонять актеров, даже про ревматизм позабыл. Девушка отломила краюху хлеба и, жуя на ходу, отправилась в дом за дорожной сумкой. Наскоро побросала в нее пожитки, вернулась во двор.

Тамерон стоял, привалившись к косяку в дверях сеновала. Он посмотрел на девушку долгим, внимательным взглядом.

— Ты со мной? — одними губами спросила Анаис.

— Всегда, — также беззвучно ответил Тамерон.

Анаис зашагала по дороге, призывая остальных поторапливаться. Тамерон догнал ее и молча пошел рядом. День обещал быть жарким, над лугом уже поднималось воздушное марево, искажая даль.

Дойдя до границы зоны, Анаис вынула из ножен кинжал и полоснула им по ладони. Алый бисер упал на землю, следом за ним потекло заклинание, открывающее проход. Мерины, как и в прошлый раз, заартачились, но плащи, накинутые им на морды, исправили положение.

Анаис забралась на козлы к Гриму, потеснив Караэля, который доверил свою повозку юнцам, чтобы побеседовать о прекрасном с человеком, способным оценить его изящные пассажи. Девушка прикрыла глаза и некоторое время сидела так, как будто прислушивалась к чему-то.

Впереди маячила развилка. Мерины лениво плелись, фургоны поскрипывали — жизнь вошла в свое русло.

— Поедем к морю, — внезапно предложила Анаис и повернулась к Гриму, прервав Караэля на полуслове.

Тот обиженно воззрился на девушку, а затем обратился к владельцу балагана:

— Вы решили изменить маршрут? Какая жалость, а я надеялся, что мы продолжим путь вместе. У меня дела в…

— Ничего не поделаешь, — перебил его Грим, стараясь не выдать своей радости.

Ему все же удастся избавиться от гендера, не прибегая при этом к радикальным способам. Он и сам подумывал о поездке к морю, хотя в данный момент ему было безразлично, куда именно ехать. Лишь бы впереди вилась лента дороги, а позади — пыль. Его жизнь — вечное странствие, и ничто этого не заменит. Возможно, мечта занять почетное первое место на фестивале в Крамеце — только жажда прославиться, а не желание облегчить себе жизнь на целый год, пристроившись на теплом месте в столице.