такое, правда, не захотят слушать, тем более признать. Фактически экономика не только не может „строить“ государства, она даже не может их сохранять»[1077].

Гитлер подробно рассматривал соотношение государства и экономики в «Майн кампф». Он критиковал убеждение, «что само государство обязано своим существованием только этим [экономическим. — Р. Ц.] явлениям, что само оно представляет собой, в первую очередь, институт, которым надо управлять в соответствии с экономическими интересами, и, следовательно, и в таком состоянии зависит от экономики». Гитлер решительно выступал против таких представлений и, наоборот, выдвигал тезис, в соответствии с которым государство не имеет никакого отношения к определенному экономическому воззрению или развитию экономики. Оно является не объединением экономических контрагентов в определенном отграниченном жизненном пространстве для выполнения экономических задач, а организацией сообщества физически и духовно одинаковых живых существ для лучшего обеспечения сохранения своего вида, а также достижения предначертанной провидением цели его существования». Через несколько страниц Гитлер продолжает свою аргументацию: «Насколько мало государствообразующие и государствосохраняющие свойства связаны с экономикой, яснее всего показывает тот факт, что внутренняя сила государства в редчайших случаях совпадает с так называемым экономическим расцветом, а этот расцвет в бесконечном количестве примеров, похоже, возвещает близящийся упадок государства. <…> Если же приписать образование человеческих сообществ, в первую очередь, экономическим силам или даже стимулам, тогда высочайшее экономическое развитие одновременно должно было бы означать самую большую мощь государства и наоборот». Этим Гитлер никоим образом не хотел провозглашать обратную закономерность, по которой приходящая в упадок экономика должна представлять основу сильного государства. Скорее он хотел сказать, что рамочные политические условия имеют решающее значение для положительного развития экономики, но что односторонняя концентрация на чисто экономическом, наоборот, может стать опасностью для государства — и тем самым в конце концов для самой экономики: «Всегда, когда в Германии происходил подъем политической власти, начинался и экономический подъем; но всегда, когда экономика становилась единственным содержанием жизни нашего народа и душила идейные добродетели, государство снова рушилось и, спустя некоторое время, увлекало за собой экономику». В качестве одного из решающих «признаков упадка в довоенной Германии» Гитлер называл «следствия», которые принесла чрезмерная экономизация нации. По мере подъема экономики до роли все определяющей госпожи государства деньги стали богом, которому все должно было служить и перед которым каждый должен был склоняться. Небесных богов все больше задвигали в угол как устаревших и изживших себя и вместо этого кадили идолу Маммоне. <…> Насколько удалась эта „экономизация“ немецкого народа, наиболее наглядно показывает то, что в конце концов после войны один из ведущих представителей германской промышленности, и прежде всего торговли, смог высказать мнение, что только экономика как таковая в состоянии вновь поднять Германию». В другом месте «Майн кампф» Гитлер назвал целью национал-социалистов создание государства, «которое представляет собой не чуждый народу механизм экономических требований и интересов, а народный организм».

Во второй главе второго тома «Майн кампф» Гитлер критически анализировал — как уже упоминалось в другой связи — различные теории государства. При этом он выступал и против буржуазно-либерального взгляда, «который ожидает от государства прежде всего выгодную организацию экономической жизни отдельного человека, который, соответственно, судит с практических точек зрения и на основании общих экономических представлений о рентабильности»[1078].

И в речах времен борьбы Гитлер постоянно полемизировал со взглядом, согласно которому «в качестве последнего якоря спасения, можно бросить, например, так называемую экономику»[1079]. В конце февраля 1926 г. в речи перед Гамбургским национальным клубом 1919 года он выступил против «совершенно непонятной веры, что экономика однажды сможет вновь поднять и построить Германию». Он аргументировал примерно так же, как в «Майн кампф»: «Часто рейх бывал в очень мощном расцвете, без цветущей экономики, без цветущей торговли и ремесел, он, главное, стоял, и всегда, когда рейх рушился политически, с ним в гроб падала и экономика». Это «безумие» — полагать, что «однажды можно через экономику поднять рейх, безумие, потому что по опыту цветущая экономика не укрепляет государства, а скорее выхолащивает изнутри, ибо, если этой цветущей экономике не противостоит живая политическая воля к самосохранению, эта чистая экономика станет, скорее всего, заманивающей причиной уничтожения государства». Гитлер, очевидно, усматривал в фазах экономического подъема и слишком односторонней концентрации на экономике опасность декаданса, который опять-таки должен привести к политическому и, в конце концов, экономическому упадку. Этот распад нельзя, однако, задержать тем, что и дальше заниматься поддержкой его причины, а именно низкой оценкой политического и, шире, идейного элемента и переоценкой экономической жизни, а можно только опять установив примат политики над экономикой, тем самым создав предпосылку нового экономического расцвета. Политиков Веймарской республики Гитлер упрекал в том, что они не осознали этих взаимосвязей, а пропагандировали прямо противоположное тому, что только и могло спасти германскую нацию: «Если мы зададимся вопросом: что, собственно, было использовано и применено за все эти долгие годы для немецкого спасения, то придется, если мы хотим быть открытыми и честными, сказать: прежде всего, только одно; пытались задействовать против этого экономику. Это был тот самый рецепт, с которым вошли в 1920–1921 годы, после того, как были преодолены первые горести войны. Тогда и выросла вера, что однажды из этого выйдет не только цветущая экономика, но и цветущий рейх»[1080].

26 марта 1937 г. Гитлер напал на буржуазию и ее идеологию, по которой экономика является панацеей: «Это декаданс, гибель германской буржуазии, что ее главное экономическое тело плесневеет. Какой-нибудь господин Стиннес мог сказать, что экономика вновь отстроит Германию. Нет, мой милый, ты на том свете и можешь оттуда видеть Германию, экономика вообще ничего не отстраивает. Народы и государства выстраивались всегда за счет живой силы самосохранения, а экономика всегда была лишь средством для питания. Не экономика погубила Германию, мы пали из-за отсутствия единой народной организации. Поднять нашу экономику могло бы только установление такого единства внутри нашего народа»[1081]. 13 апреля 1927 г. Гитлер заявил, что «не только безрассудные утопии», т. е. марксизм, «уничтожили этот старый рейх, но еще больше и вера, что сама экономика является не только государствообразующим, но и государствосохраняющим фактором. Были действительно убеждены, что только в экономике спасение всей нации, и вместе с этим убеждением шло постепенное разложение настоящих государственнических сил, нашего государственно-политического мышления вообще, даже в старом смысле»[1082].

Одним из существенных пунктов, по которому Гитлер критиковал политиков Веймарской республики, было их мнение, «что экономика — это судьба народа, что международные требования экономики следует ставить над политическими требованиями отдельных народов и что отдельные народы должны подчиняться этим международным требованиям экономики»[1083]. В