не натуральная оспа, как считают некоторые историки, а ветряная, протекающая обычно у подростков и взрослых тяжело, но с благоприятным для жизни прогнозом. С тех пор «оспинки» навсегда украсили лицо Петра. Считают, что принц в юности страдал фимозом (сужением крайней плоти), и, пока ему не сделали обрезание, не мог вести полноценную половую жизнь (Буянов М.И., 1994). Внешность наследника была всегда заурядной: небольшой рост, хрупкое телосложение, узкие плечи не делали его привлекательным[74]. Говорил он быстро, обильно перемежая русские фразы немецкими и французскими словами.

Считая образцом армию прусского короля Фридриха II, Петр старался усвоить манеры и привычки немцев, начал «выкуривать непомерное количество табаку[75] и выпивать непосильное множество бутылок пива, думая, что без этого нельзя стать настоящим офицером» (Ключевский В.О., 1937). Вот исторически верный портрет Петра: «в небольшой, на прусский образец, треуголке, с тростью, огромным палашом, в высоких ботфортах и в простой без меха епанче, стоял среднего роста, вертлявый, невзрачный, сильно тронутый оспой гвардейский штаб-офицер. Круглые, сероватые глазки его были заспаны, прямой добрый носик покраснел от ветра… полный белый подбородок, как и простоватые веселые губы, то и дело вздрагивал от громкого смеха…» (Данилевский Г.П., «Мирович»). Вспомним и исторические миниатюры А.С. Пушкина, цитировавшего воспоминания о детских годах своей знаменитой родственницы, кавалерственной статс-дамы Н.К. Загряжской: «Я была очень смешлива; государь, который часто езжал к матушке, бывало, нарочно смешил меня разными гримасами; он не похож был на государя». А.Т. Болотов (1875) в своих обширных мемуарах оставил колоритное описание традиционных вечеринок у наследника с участием голштинских офицеров, заезжих певиц и актрис. Воспитанный в пуританских условиях, Петр, попав в свободную во всех отношениях атмосферу двора Елизаветы Петровны, так и не смог привыкнуть к дозам и частоте потребления спиртных напитков придворными и военными.

Несмотря на физические недомогания и суету придворной жизни, благодаря умелому обхождению со своим воспитанником Я.Я. Штелину удалось за короткий срок добиться успехов. Не получивший в детстве должного развития, но от природы сообразительный и впечатлительный, Великий князь обладал великолепной памятью. Она, по словам Штелина, была «отличная до крайних мелочей». Петр «знал твердо главные основания русской истории, мог пересчитать по пальцам всех государей от Рюрика до Петра I». Любимыми предметами у него были военные, особенно артиллерия и фортификация.

1745 год в жизни Великого князя, которому исполнилось 17 лет, ознаменовался важными переменами. 7 мая польский король Август III Фридрих в качестве викария Германской империи объявил Петра Федоровича достигшим совершеннолетия и правящим гольштейнским герцогом с прекращением регентства Адольфа Фридриха. 25 августа наследник российского престола вступил в брак с Ангальт-Цербстской принцессой Софьей Фредерикой Августой, нареченной в православии Екатериной Алексеевной. Летней резиденцией «малого двора» стал Ораниенбаум, который императрица подарила племяннику в 1743 году. Придворным архитектором наследника был знаменитый Антонио Ринальди, соорудивший для Великого князя потешную крепость Петерштадт и миниатюрный двухэтажный дворец.

С детства одинокий и заброшенный, Петр поначалу ощущал к Екатерине если не любовь, то искреннюю симпатию и родственное доверие. Напрасно: ей нужен был не он, а императорская корона. Этого Екатерина не скрывала ни в позднейших «Записках», ни после свадьбы. При всей своей ребячливой открытости Петр почувствовал это довольно скоро, уже в 1746 году. Брак долго оставался бездетным и лишь через девять лет после свадьбы, 20 сентября 1754 года в семье родился сын Павел. За рождение ребенка императрица пожаловала племяннице 100 тысяч рублей. Брак оказался несчастливым, причин тому было множество. О них написана масса исследований, к которым я и отсылаю интересующихся этой проблемой. Напряженность взаимоотношений супругов характеризует известный эпизод, произошедший во время торжественного обеда 9 июня 1762 года по случаю заключения мира с прусским королем, когда Петр III публично обозвал супругу дурой. Император в ссорах с женой неоднократно угрожал ей заточением в монастырь и заключением нового брака – со своей любовницей графиней Е.Р. Воронцовой.

В повести «Пуншевая водка» прекрасно знавший исторические источники М.А. Алданов дал краткую характеристику Петра III: «Он не был ни зол, ни жесток, – был гораздо добрее Петра Великого, да быть может, и царствовавших за ним женщин. Но Россией он не интересовался, будучи воспитан в надежде на занятие шведского престола, не считал себя русским, из двух своих знаменитых дедов предпочитал не Петра, а Карла XII. По натуре своей серьезных дел не любил и заниматься ими не хотел». Личностные особенности императора скоро привели к конфликтной ситуации во взаимоотношениях с двумя самыми могущественными силами в России – Церковью и армией. Дело в том, что Петр III намеревался отобрать у Дании герцогство Шлезвиг, считая его своим наследственным владением. В русско-прусском мирном договоре имелся пункт о помощи Фридриха II России в случае соответствующего конфликта. Предстоящая война была очень непопулярна в стране, особенно, в армии. Протест генералов и офицеров вызвало также введение прусских порядков – от узкой неудобной формы до ежедневных маршировок и проделывания различных артикулов. Недовольство гвардии было усилено готовящимся проектом ее раскассирования по армейским полкам. Пагубным образом на репутации Петра сказалось его пренебрежение к церковным православным обрядам, составлявшее разительный контраст с глубокой искренней религиозностью Елизаветы Петровны. Именно при нем была задумана печально известная секуляризация монастырской недвижимости, затем развернутая и завершенная Екатериной II. В.А. Бильбасов (1900) писал, что незадолго до переворота Петр III, воспитанный в духе лютеранства, предложил Архиепископу Новгородскому Димитрию вынести из церквей образа, кроме Христа и Богоматери, «попам бороды свои обрить и одевать такое платье, какое носят иностранные пасторы».

Недовольство в правящих кругах политикой императора умело стимулировалось его женой. К лету 1762 года в столице сформировался заговор. Его идейными руководителями стали Екатерина Алексеевна и граф Н.И. Панин, дипломат, воспитатель цесаревича Павла, а непосредственными исполнителями – группа гвардейских офицеров, возглавляемая братьями Г.Г. и А.Г. Орловыми. К Петру шли доносы о готовящемся мятеже, но тот, «веселый и беззаботный… ни на что не обращал внимания и продолжал ветреничать в Ораниенбауме» (Ключевский В.О., 1937). 27 июня один из участников заговора, Л.Б. Пассек, был арестован. На следующий день утром А.Г. Орлов информировал об этом Екатерину, находившуюся в Петергофе. Было решено немедленно поднимать гвардейские полки. Императрица в карете Орлова тайно покинула дворец и направилась в Петербург. В тот же день, после приведения гвардии к присяге новой самодержице, Екатерину поддержали Сенат и Синод. Переворот завершился. В.А. Бильбасов (1900) посчитал, что, когда свергали Петра III, число активно действовавших гвардейских офицеров было около 40 человек (для сравнения – число непосредственно участвовавших в перевороте 12 марта 1801 года составляло 180 человек)